— Я уверен, друг Жискар, — сказал Дэниел, — что мадам Глэдии неплохо без нас. Ты можешь чувствовать это на расстоянии?
— Я определяю её мозг слабо, но безошибочно. Она с капитаном, заметно перевозбуждение и радость.
— Великолепно, друг Жискар.
— Для меня не так уж великолепно. Я в состоянии некоторого расстройства и сильного напряжения.
— Мне больно это слышать. Могу я спросить о причине?
— Мы были здесь, когда капитан разговаривал с аврорианским кораблем.
— Да, но сейчас аврорианский корабль ушёл, так что капитан, похоже, поговорил удачно.
— Он сделал это таким образом, о котором ты, видимо, не знал. А я знал — в некоторой степени. Хотя капитана не было с нами, мне нетрудно было почувствовать его мозг. Он был переполнен напряжением и тревогой, а под ними собиралось и усиливалось чувство потери.
— И ты мог определить, что это за потеря?
— Я не могу описать мой метод анализа, но потеря, похоже, была не из тех, что я раньше ассоциировал с потерей вообще или с потерей неодушевленного предмета. Тут было чувство потери определённого лица.
— Леди Глэдии?
— Да.
— Но это естественно, друг Жискар. Ведь он должен был отправить её на аврорианский корабль.
— Для этого чувство было чрезмерно и интенсивно — рыдающее чувство. Это единственное слово, какое я могу придумать. Это была потрясающая скорбь, ассоциирующаяся с чувством потери, словно леди должна была уйти куда-то в недосягаемое место. В конце концов, все могло быть исправлено в будущем. Но нет, тут леди словно должна умереть и стать навеки недостижимой.
— Значит, он чувствовал, что аврориане убьют её? Но это, разумеется, невозможно.
— Это верно, невозможно. Но дело не в этом. Я чувствовал нити ощущения личной ответственности, связанной с глубоким страхом потери. Я обследовал все мозги на борту и пришёл к выводу, что капитан намеренно послал свой корабль наперерез аврорианскому.
— Но этого тоже не может быть, — сказал Дэниел.
— А я принял это. Моим первым побуждением было изменить эмоциональный настрой капитана и вынудить его изменить курс, но я не смог. Его мозг был насыщен решимостью и, несмотря на тревогу, напряжение и страх потери, такой уверенностью в успехе…
— Как же могли одновременно существовать страх потери и чувство уверенности в успехе?
— Друг Дэниел, я перестал удивляться способностям человеческого мозга одновременно содержать две противоположные эмоции, я просто принимаю их. В данном случае, если бы я попытался заставить капитана изменить курс корабля, я мог бы убить его. Этого я не смог сделать.
— Но тогда могли бы погибнуть люди на корабле, включая мадам Глэдию и ещё несколько сотен человек на аврорианском корабле.