— Да, сэр.
— А теперь я пошел спать.
— Да, сэр.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
С перевала горной цепи Лас-Харильяс открывается вид на зеленый уступ, что пониже родников, и попав туда, они сразу заметили столб дыма из печной трубы, который в неподвижном голубоватом утреннем воздухе поднимался прямо и вертикально. Остановили коней. Билли дернул в ту сторону подбородком.
— Когда я был мальчишкой (мы жили тогда в «каблуке» Нью-Мексико), мы с братом по пути в горы, как выберемся на такой же уступ к югу от ранчо, всякий раз останавливались, чтобы поглядеть сверху на дым. Бывало, снег идет, да зимой он и на земле лежал, а дома в печке всегда горел огонь и из трубы шел дым — далекий-далекий и отсюда сверху каждый раз разный. Всегда разный. Иногда мы проводили в горах целый день, выволакивая чертовых коров из лощин и распадков и гоня их туда, где им разложили подкормку. Думаю, ни разу не было такого, чтобы мы не остановились, чтобы так же вот не оглянуться, прежде чем углубишься в горы. Место, где мы останавливались, от дома было всего в каком-нибудь часе пути, так что еще и кофе на плите в тот момент не остыл, но ты уже словно в другом мире. Далеком и совсем другом мире.
Вдалеке виднелась тонкая прямая линия шоссе, и по ней беззвучно полз грузовик — маленький, будто игрушечный. Дальше зеленая полоска пахотных земель вдоль реки, а за ней хребет за хребтом горы Мексики. Билли посмотрел на друга изучающе:
— Думаешь туда еще вернуться?
— Куда?
— В Мексику.
— Не знаю. А что, я б с удовольствием. А ты?
— Нет, я пас. Думаю, я там свое уже отбыл.
— Помню, возвращался я оттуда беглецом. Скакал ночами. Боялся разжечь огонь.
— Боялся, что подстрелят.
— И что подстрелят, да. Но люди там всегда тебя примут. Спрячут, если надо. Будут врать ради тебя. И никто ни разу не спросил меня, что же я такого натворил.
Билли сидел, обеими ладонями опершись на рожок седла. Наклонился, сплюнул.
— А я туда три отдельные ходки сделал. И ни разу не вернулся с тем, ради чего ходил.
Джон-Грейди кивнул.
— А что бы ты делал, если бы не мог быть ковбоем?
— Не знаю. Чего-нибудь придумал бы, наверное. А ты?
— А я даже не представляю, что бы такое я мог придумать.
— Что ж, нам всем еще придется о многом задуматься.
— Ага.
— А ты мог бы жить в Мексике, как ты думаешь?
— Ну, в принципе, да, наверное.
Билли кивнул.
— А ты знаешь, сколько там бакеро получает — ну, в смысле, денег?
— Н-да.
— Если повезет, может, выбьешься в бригадиры или еще в какое-нибудь начальство. Но рано или поздно они все равно выгонят из страны всех белых. Даже «Бабикора» не выживет