Цифровой журнал «Компьютерра» № 199 (Журнал «Компьютерра») - страница 13
Разумно предположить, что Александр Велединский ничего оригинального в идею книги Алексея Иванова не внёс и даже сохранял её с трепетной осторожностью. Оно понятно: идея «Географа», похоже, определяет львиную долю популярности романа, которую режиссёру по понятным причинам очень хотелось прописать и в активы собственного творения.
Если коротко: то идея фильма (о романе не буду поминать ради чистоты эксперимента, ибо не читал) чудовищна. Скажу больше: это одна из самых омерзительных и самых вредных идей, какие только отравляли русскую нацию на протяжении последней четверти века. По крайней мере я другой такой проказы не знаю.
«Географ глобус пропил» — это ироничная (и самоироничная до уничижения) история тридцати-с-гаком-летнего интеллигента-ничтожества. Неудачника, циника, лжеца, лицемера, конформиста, труса, пьяницы, который телепается по жизни — вот уж когда слово приходится тютелька в тютельку! — как говно в проруби.
Учитель Служкин (имя безусловно говорящее) в гениальном исполнении Хабенского предстаёт перед зрителем полноценной метафорой угробленной жизни: на подходе сорокушник, за плечами ноль достижений: жена с малолетней дочерью, которых нечем кормить (по гордо-ироничному признанию героя: на покупку советской машины на зарплату при отказе от еды и питья уйдёт 150 лет), абсолютная деградация личности, даже не пытающейся скрыть своего ничтожества за трюизмом алкоголизма и chain-smoking, круговая оборона случайного траха, трусливые, но, слава богу, ещё находящиеся под контролем разума, мысельки о педофилии, абсолютная профнепригодность, вопиющее непонимание смысла и технологий учительского ремесла (уроки Служкина — это чтение вслух учебника географии и принудительное конспектирование бубнежа учениками) и т. д.
Итак, вот человек, чья жизнь очевидно не удалась. Центральная фигура повествования, в которой половина населения страны читает собственную биографию и оттого проникается искренним доверием. Доверие это, однако, переходит в экстатическое восхищение в точке объяснения автором (романистом и режиссёром) причин неудавшейся жизни. Виновата... правильно догадались: «Родина, сынок». Вернее, неправильная геолокация: Пермь как символ российской провинции. Провинции, убивающей все живое своим запустением, разрухой (постсоветской), деградацией нравов, беспросветным бытом, чернухой повседневного бытия и люмпенизацией населения. Жуткая школа, тупая учебная программа, ворье чиновничества — знакомые атрибуты, не правда ли?
Что я могу сказать по поводу этой самоуничижительной идеологии? Да я уже сказал: это проказа. Это проклятие мироощущения, присущего в первую очередь самой гнусной части общества — той, что Вождь именовал не иначе как «говно нации». Набегавшись всласть в 90-х годах по митингам в поддержку Ельцина, охрипнув от призывов «раздавить гадину», обнищав на челночестве, провинциальная интеллигенция деградировала в викторов сергеевичей служкиных — почти конченых алкашей, скрывающих ужас подсознательного понимания собственной ничтожности за самоиронией (учитель по требованию пролетарского заправилы класса, сидя в ледяной воде, 10 раз повторяет: «Я бивень»).