Арбузов выдал это бесцветным голосом, не вкладывая в слово «скоты» пренебрежительный смысл.
Иван Дмитриевич знал его печаль. Он знал, что сейчас около полусотни больных, «ребятушек», будут ходить кругами, огибая скамейки и столы, заложив за спины руки. «Телевизор». Он тоже входит в систему лечения, как одежда не по размеру. Корректор поведения. Французы уже прислали к ним и такой препарат.
– Да не тушуйтесь вы, Петр Арефьевич, вам до пенсии пять минут осталось!
– За тебя переживаю, Иван. Нет там ничего? А то замутилось на душе что-то.
Он кивком показал на шкаф.
В шкафу стояла литровая бутылка «Вермута».
– Дер вермут – «полынь» по-немецки, – бодрясь, сообщил Голубев, разливая вино. Он прислушивался к стукам за дверью. Вошло в моду внезапно распахивать двери.
– Полынь, – повторил Иван Дмитриевич. – А у французов это абсент [9] . Любимое винцо Ван Гога!
– Что это за фрукт? – поморщился Петр Арефьевич, ставя пустой стакан.
– Художник!
– Погоди, погоди. Этот мой, Елкин-то, постоянно твердит – Ван Гог да Ван Гог, я думал, обычное навязчивое состояние. Ухо, говорит, себе откусил.
– Отрезал бритвой.
– Ну да. Ты ведь у нас художеством увлекаешься, вот и поговорил бы с моим Елкиным про этого… Гога?! Психотерапия. Я хоть их скотами и числю, а жалею. Дети… Поговоришь? А?
Иван Дмитриевич кивнул. И налил еще полынного зелья.
От выпитого вина Арбузов стал молчалив, а вскоре встал со скамейки пациента:
– Так я пришлю?
– Шли.
Елкин – худощавый юноша с печальными глазами. Голые руки были в кружочках пластыря, и создавалось такое впечатление, что и под рубахой, под бриджами залеплено.
«Попытка?» – спросил Голубев.
Дима Елкин часто заморгал, такое бывает, когда собираются заплакать. Но не заплакал, а заговорил:
– Доктор, вот вы нормальный человек, скажите: зачем я здесь? Я ведь студент. Мне Декарта учить надо, Розанова Василь Васильевича [10] , а я – здесь. В дурдоме! Как какашка в проруби болтаюсь. Лучше укол какой-нибудь всадите. Я записку напишу, мол, сам этого хотел. Выпустите, а?! Денег дам.
– Мне говорили, что вы живописью интересуетесь?
– И что?
– Ван Гог, Тулуз-Лотрек? Сера? [11]
– Вот-вот, господин или… как вас, товарищ доктор, тулузлотреки – они-то и стали сводить людей с ума. Бабки стали за их мазню платить. И сами эти плательщики-то свихиваются постепенно. Искусство, как вас… до добра не доведет. Мопассан как погиб? В желтом домике. А наш поэт Батюшков? А Гаршин?.. В лестничный пролет кинулся. Гений Кеша Смоктуновский, принц Датский, Деточкин, говорят, два раза в год для профилактики в психушку помещался.