Полуслепая бабка со слоновьими ногами в обвисших чулках даже не заметила меня, а отец качался на загаженной кухне как тростник, отнюдь не мыслящий. В квартире были постояльцы – торговые таджики, завалившие баулами зал , – где по пыльным коврам и покрывалам ходили тараканы. Не заметные сразу, они производили аберрацию зрения – казалось, это узоры из аляповатых, словно зевающих цветов сползают с тканей, и кружилась голова.
В комнате Аси тепло пахло мочой.
«Мама прилетит, детское привезет, хорошо, покупать ничего не надо», – говорила Ася.
Она прилегла на кровать и стала напоминать девочку, которая, играя, взяла под рубашку мячик – не вязалась с ней беременность. Нежная боль обнимала мое сердце.
«Ты знаешь, я русалка, – усмехнулась Ася. – Все, чего захочу, сбудется. Знаешь, как я делаю? Смотрю на луну в зеркало, долго-долго, и начинает казаться, что я не в зеркало, а из зеркала смотрю, и луна рядом. Я до нее докоснусь и загадаю. И тогда исполнится. Все, все исполнится… Луна на ощупь холодная, как камень».
Жилки на ее щеке составляли греческую «гамму». Мне чудилось, что Ася – моя дочь: пять лет, на которые я опередила ее при рождении, растянулись на все пятьдесят, отдалив Асю от меня и приблизив ее ко мне одновременно. Луна пробивалась сквозь дневное небо за окном, над Асиным затылком.
Когда вечером я позвонила справиться, как дела, трубку взял отец и, не в состоянии произнести что-либо членораздельное, повернул ее в сторону Аси. «Таня, у меня воды отошли!» – задыхаясь от страха, прокричала она с какого-то расстояния, удаляясь. «Вы вызвали врача?!» «Да, уже в дверь…» – голосила, срываясь на вой, Ася, прежде чем трубку куда-то уронили.
На утро ни бабка, ни таджики, ни охрипший похмельный отец не знали, в какую больницу увезли Асю. «Она родит, так позвонит к нам , мы ей деньги дали», – говорила бабка. Я начала обзвон с тех больниц, куда свозят бездомных, и сразу же угадала. Ночью Ася родила девочку.
Мне позволили передать посылку и пообщаться с Асей через видеотелефон. Она долго не могла понять, куда надо смотреть, и я видела на черно-белом мониторе голую, тонкую, трогательно-прекрасную шею с черной бьющейся жилкой в вороте казенного халатика. «Родила! Сама! Врач сказал: «Вылетит, как пробка!» А в Липецке говорили: «Тебе нельзя самой, надо кесарить, а то опять парализует…» Однако незнание врачом истории Асиной болезни трагедией не обернулось.
На мой вопрос, известно ли им, что Ася родила, таджик ответил просто: «Ага», – и повесил трубку. Правда, тут же перезвонила бабка: «Она звонила