Хмурое утро Александр Евгеньевич встретил с больной головой и опухшими глазами в специальной комнате отдыха ночного клуба «Филин». На огромной, как аэродром, кровати в компании двух голых моделей и белого пуделя, который собственно и разбудил Черткова, потому что интенсивно дергал во сне передними лапами Что именно снилось Грише в постели водочного магната, трудно сказать. Пудель любил спать с дрессировщиком, но так как хозяин сильно напился и упаковался возле сцены в пустом футляре от контрабаса, собака сначала нашла себе укромное место под кроватью, еще до прихода сюда веселой компании, а к утру, когда страсти улеглись, пес выпрыгнул на постель. Сила привычки, Гриша – интеллигентный цирковой артист, а не дворняга из подворотни, чтобы всю ночь спать на холодном полу.
Черт медленно сел на край кровати, выпил холодного пива, которое всегда предусмотрительно оставляли официанты на прикроватной тумбочке, интенсивно помотал головой. Девки – понятно, но откуда здесь собака? Нетрадиционные мысли полезли в голову Черткову.
– Пошел вон! – закричал Черт на собаку.
Гриша открыл глаза, увидел злобного голого орущего мужика, сонных теток рядом с ним, поджал коротких пушистый хвост, спрыгнул с постели Хотел уйти, как джентльмен, но вспомнил, что он не чистопородный пудель, что в его роду водились дворняги, развернулся и громко облаял мужика. И только пивная бутылка, целенаправленно летящая в голову собаке, заставила Гришу убраться с чужой территории. Охрана олигарха, услышав странный лай в комнате отдыха, открыла дверь, пес прошмыгнул у них между ног.
– Всех уволю! – орал Чертков.
Начиналось еще одно хмурое утро.
Анатолий Птаха подошел к зеркалу и не узнал себя. Плечи осунулись, живота нет, под глазами черные круги. От прежнего сдобного пончика осталась плохо выпеченная булочка, без хрустящей корочки, кожа обвисла омерзительно. Есть и хорошая новость, Анатолию удалось сбросить пятнадцать килограммов живого веса. Сегодня без Тони все события теряли смысл. Птаха перестал работать, делами занимался его управляющий. Анатолий не чистил по утрам зубы, практически не мылся и отказался бы от других естественных потребностей, если бы только мог. Он целыми днями смотрел на большой портрет любимой Тони с черной полоской, которая безжалостно подвела черту в их отношениях, любимой женщины больше нет. Она не просит денег, не капризничает, не требует новой шубы, не дышит на него дорогими духами, не спит с ним и не просыпается в одной постели.
– Тоня, Тоня, деточка, – тихо простонал Птаха.