Стоило бы и сегодня издать в виде документов эти стихи в прозе, которыми обменивались два связанные каким-то необъяснимыми узами военачальника. Вместе с призывами оправдать его доверие и не бояться противника, командующему делался ряд полезных вполне здравых тактических советов, которые предлагалось непременно обсудить в собрании командиров. С должной предусмотрительностью следовало выбрать, и момент для нового прорыва, чтобы он оказался для японцев действительно неожиданным. Но недавно образцово послушный В.К. Витгефт, всегда радовавший наместника своими аккуратностью и исполнительностью, избавившись от первого контакта с барином, словно бы закусил удила. Ощутив вдруг вкус к коллегиальности, он продолжил прятаться за спасительные протоколы созываемых им совещаний.
Так в протоколе от 4 июля 1904 г. собравшиеся на "Цесаревиче" флагманы и командиры высказали свое коллективное мнение о том, что требуемый наместником прорыв во Владивосток крайне затруднен минной опасностью на рейде, меньшей эскадренной скоростью русского флота, и огромным минным флотом японцев. (О полной безопасности этого флота, выяснившейся в ночь на 11 июня, флагманы предпочли умолчать). Доказывалось также, что уход эскадры, заставив вернуть на корабли орудия, отданные в крепость, ослабит ее оборону и ускорит падение Порт-Артура.
В то же время подчеркивалось, что оставаясь в Порт-Артуре, флот усиливает оборону крепости и дает ей возможность выдержать осаду"/ Под этими взглядами времен Крымской кампании вместе с В.К. Витгефтом подписались и все остальные имевшиеся в Порт-Артуре адмиралы: князь Ухтомский, Лощинский, Григорович и Матусевич. В числе 10 капитанов 1 ранга, согласных с этим мнением, был и временно командовавший "Цесаревичем" Н.М. Иванов. Высказавшихся с отдельным мнением не оказалось. Это было какое-то массовое затмение.
Подкрепляя свою оборонческую позицию, командующий в письме наместнику от 11 июля договорился до того, что "потерянные суда можно построить", а вот "нравственного удара от сдачи крепости, которая без помощи флота не устоит", не окупит сохранение остатков флота". Наконец, "безучастие флота к родному порту, ради которого он был занят, навсегда останется пятном и укором".
Была и совсем уж постыдная, убогая и иначе не скажешь, аналогия с Крымской войной. Невозможность справиться с минами, обступившим и подходы к артурскому рейду, командующий уподоблял паровому превосходству флота союзников, а необходимость вывода флота через мины за тралами — "выходу парусного флота против парового". Такими вот уроками мужества и такой военной наукой владел адмирал, который по законам ценза и протекции оказался во главе флота в той решающей, как никогда, для России войне.