Это было одно из худших пробуждений в жизни Берта. Первым делом он понял, что теперь у него только одно тело, и в нем ему жутко не нравится. Голова неумолимо раскалывалась, туловище и конечности ломило, словно его били десятеро, а внизу живота... В общем, шевелиться было крайне нежелательно. Еле ворочая глазами, в которых все даже не двоилось, а троилось, Берт сообразил, что находится в какой-то небольшой светлой комнате. Послышался ритмичный стук. Мальчика осенило — он в поезде. Куда он едет?
Юноша понял, что на нем нет одежды, не считая казенного дорожного одеяла. Он полежал недолго с закрытыми глазами, все это время проклятый стук колес отдавался в голове пушечными выстрелами, и думать было невозможно.
Боже, когда уже наступит будущее с бесшумными летающими поездами?
Когда хотя бы зрение пришло в относительный порядок, подросток увидел напротив себя силуэт. Напрягшись, он узнал тетю Нээль, которая, как и в самом начале путешествия, читала книгу, подобрав под себя ноги. В стоявшем на столике пустом стакане с характерным подстаканником дребезжала чайная ложка. Берт возненавидел ее.
Он попытался задать старшей служанке вопрос, но в горле его вдруг обнаружилась самая засушливая в мире пустыня. Это географическое открытие юноша отметил жестоким кашлем.
Нээль с неожиданной заботой сказала Берту не пытаться говорить и вставать и заверила его, что скоро все пройдет. Только она умела выражать беспокойство совершенно монотонным голосом. Мальчугану было неловко, когда она кормила его бульоном с ложечки, но выбирать особо не приходилось. Он выпил чая, который показался ему неожиданно вкусным. Затем его напоили каким-то травяным напитком, который своим вкусом убил все улучшенное чаем настроение. И, что самое главное, Нээль вынула из стакана дребезжавшую ложку. Завершая визит в реальность и проваливаясь обратно в сон, Берт пообещал себе признаться ей в любви, как только сможет.
На этот раз очнулся он более бодрым. Хотя все ощущения казались несколько притупленными, так Берту даже больше нравилось. За окном было темно, а в купе горела новомодная электрическая лампочка, освещая интерьер высшего класса. Нээль в своем обыкновении сидела за книжкой, и ее черные как уголь волосы слегка покачивались от колебаний вагона. Стук колес больше не казался таким мучительным. Женщина, заметив пробуждение юноши, чуть улыбнулась, что уже не казалось столь непривычным. Берт не без удивления поймал себя на том, что думает о ней с нежностью. Он смог присесть, прикрываясь одеялом, но пришлось перевести дыхание — чудовищная слабость не торопилась сдавать позиции.