Председатель сельсовета товарищ Слепцов был уже наслышан о Надиных похождениях, и к её визиту отнёсся со всей серьёзностью. Когда она заявилась, то он первым делом проверил подлинность справки. Надя тихо сидела, а Слепцов дозванивался в психдиспансер. Минут через десять его соединили с нужным врачом. К разочарованию Слепцова, врач подтвердил выдачу справки, а узнав, по какому поводу его тревожат, сухо заметил, что желание установить телефон психическим заболеванием не является, и оно не опасно для окружающих. Вот если бы Надя кусалась, тогда другое дело. И положил трубку. Слепцов понял, что проиграл, и, что Надя не отступится, а будет только усиливать натиск. Поэтому, заметив признаки начинающейся истерики, сказал ей, что завтра телефон её поставят. И поставили! Потом были ещё инциденты, но главный подвиг Надя совершила года через три.
Задумала Надя купить ковёр. Но, как и многое другое, ковры были в дефиците. В магазине они имелись, но на них можно было только смотреть. Продавались они только сдатчикам сельхозпродукции и всяким заслуженным людям. Надя не относилась ни к тем, ни к другим, и ковра ей не продали. Истерик она закатывать не стала, а сказала, что едет с жалобой в Москву. Продавщицы рассмеялись, и пожелали ей счастливого пути. А напрасно. В тот же день Надя села в поезд, и поехала в Москву. В столице она пошла в Комитет Советских Женщин, где сумела попасть на приём к самой Валентине Терешковай, председателю этого комитета. Надя со слезой на глазах поведала о своей несчастной доле бедной женщины из глубинки, которую притесняют все кому не лень. Председатель нахмурилась, дала Наде стакан воды, и обещала помочь. А возможности у неё были нешуточные.
Советская система была такова, что даже безобидный запрос из столицы порождал нервозность и суету на нижних этажах власти, а уж окрик из Москвы создавал панику, и чьи-то головы летели в обязательном порядке. Результатом Надиной поездки стало увольнение с треском председателя райпо, а ковёр ей привезли на дом. До этого к Наде не относились всерьёз, считая её всего лишь неприятной истеричной бабёнкой, похожей на осеннюю назойливую муху. Но после этого случая, её стали бояться по-настоящему. И когда она пришла к новому председателю райпо Кузнецову купить грузовой мотороллер, то отказа не получила. Он только попросил Надю подождать месяц – полтора до прибытия данной техники на базу. Он не обманывал, но Наде отсрочка показалась замаскированным отказом, и она заявила, что едет в Москву к самому Брежневу. Слово у Нади не расходилось с делом, и на следующий день она уже сидела в поезде. Надина пробивная сила была известна, и начальство всполошилось. Сотрудники администрации совместно с представителями райпо провели целую операцию по её перехвату. Догнав поезд на автомобиле, они нашли Надю в вагоне, и с трудом уговорили вернуться. Она согласилась после того, как ей, в знак уважения, прямо в вагоне подарили живого индюка. Через день новенький «Муравей» стоял у неё во дворе. Он так ей понравился, что спустя время у неё было уже три мотороллера. Эта техника возбуждала сердца одиноких мужчин солидного возраста, и, навёрстывая упущенное, Надя неоднократно побывала замужем. К мужчинам она была сурова и придирчива, и к зиме обычно изгоняла очередного мужа за какую-нибудь оплошность, а если повода не было, то и просто так. Зато с весны, как только подсыхали дороги, находился другой водитель мотороллера. Но всё это будет потом, а в описываемое время она только расправляла крылья, однако телефон у неё уже стоял.