Тем временем в кабинете Перелазова шло разбирательство. Присутствовали москвичи, Куропаткин и сам начальник. Отмытый и посвежевший Сиротин выглядел неплохо. Впечатление портил подбитый глаз. В разговоре он вилял взглядом, как нашкодивший подросток. Он мямлил и ссылался на амнезию. Вначале он рассказал про Восточный. Перелазов спросил,
– А как вы туда попали? Неужели не помните?
– Смутно. Выхлоп двигателя такой особенный. Кажется, я летел на «кукурузнике».
Куропаткин присвистнул и сказал,
– Это уже слишком, даже для Коновалова. Этот хитрец как бы невзначай показал мне свою разобранную машину. Но как знать? А капитан ехал точно не в машине, характерные синяки на боках. На спине имеется заметный след от удара, но предположительно он от удара палкой.
Перелазов перехватил инициативу,
– Давайте сначала. Вот вы пришли к Коновалову, и что?
– Некоторое время мы беседовали, а потом мне стало плохо. Возможно, это было отравление грибами.
– Он вас грибочками накормил?
– Нет-нет, это было раньше, в столовой. У него на столе только фрукты стояли. Я их не трогал.
– Как именно было плохо? Голова кружилась?
– Нет, с головой было нормально. Ноги и руки стали неметь.
Рубцов строго спросил,
– Водку пили?
– Коновалов заметил, что мне плохо, и предложил вызвать скорую помощь, но я не разрешил ему этого. Недомогание показалось мне временным и не очень опасным. Тогда он откупорил бутылку и предложил выпить в качестве лекарства. Я согласился. Потом вроде куда-то шёл. Дальнейшее не помню. Вероятно, я недооценил опасность недомогания. Это всё.
– У вас конфликта с Коноваловым не было? Скандала? Или драки?
– Нет. Он вежливый молодой человек. И вообще у меня к нему никаких претензий нет.
Было заметно, что Сиротин всячески выгораживает Коновалова. Это было неудивительно, ведь у него перед мысленным взором стоял Родион с фотоаппаратом, и теперь капитан был уверен, что это не сон.
Видя безрезультатность разговора, Перелазов стал уговаривать Сиротина, чтобы он всё-таки написал заявление на Коновалова, а уж они организуют остальное. Неважно, что он не помнит событий, они уверены, это его рук дело. Но капитан решительно не согласился, что удивило Рубцова. Он знал, что Сиротин вполне способен оговорить подозреваемого. Напоследок Куропаткин спросил,
– Мне Коновалов говорил, что вы беседовали о Ленине и партии. Это правда?
– Да, беседовали об этом.
– И про переходящее красное знамя?
– Про него тоже. Товарищ Коновалов идейно выдержанный комсомолец.
От этих слов все испытали чувство неловкости, Сиротин тоже, но он всё равно добавил,