– Он принципиальный и требовательный к себе человек. Считает, что для вступления в партию ещё не созрел.
Перелазов сказал,
– И, слава богу! Коновалов в партии, это двойной кошмар.
И грустно заключил,
– В общем, всё как всегда. А жаль.
После этого совещания Рубцов зашёл к Кузнецову попрощаться,
– Дела наши, можно сказать, закончены. Завтра отбываем. Андрей Иванович, у меня к вам личная просьба.
– О чём речь? Всё, что в наших силах!
– В силах. Некий Коновалов работает у вас в обувном магазине. Увольте этого мерзавца. Я знаю, что вы и ваша организация к делу непричастны. У меня к нему личный счёт. Если вы этого не сделаете, то я постараюсь его достать всё равно, а возможности у меня имеются.
– А в чём дело?
– Вы его плохо знаете. Не обольщайтесь простецким видом этого ленинца. В милиции на него имеется приличное досье. Поинтересуйтесь.
– Спасибо за совет. Я и в самом деле плохо его знаю. И ваше пожелание учту непременно.
Через некоторое время Андрей Иванович вызвал к себе Коновалова.
– Чего это инспектор Рубцов на тебя обозлился?
– Могу только догадываться. Скорее всего, его на меня Перелазов натравил. Он меня с детства ненавидит, и по возможности старается нагадить. Постоянно в чём-то пытается обвинить.
– А ты чист как слеза?
– Судите сами, Вчера товарищ капитан напился и куролесил на хуторе Восточном. А я в это время дома этому самому Рубцову капитанские деньги и вещи передавал. Всё чин-чином, по описи. Куропаткин свидетель. А Перелазов всё равно считает меня виноватым в капитанских подвигах, и Рубцову это внушает.
– Ладно. Парень ты, я вижу бойкий, но на всякий случай тебя надо убрать из РТП.
– Куда?
– На счётах научился?
– Более-менее.
– Пойдешь, поработаешь в общепите, а там видно будет.
– Где?
– В ресторане буфетчиком. Выходишь с понедельника. Директор уже знает.
И Родион в понедельник отправился на новое место работы. Но это уже другая история.
А история с командировочным на этом не закончилась. На следующий день, по дороге на вокзал, Рубцов зашёл в обувной магазин и спросил, зло на него смотревшую Людмилу Яковлевну,
– А где Коновалов?
– Уволили. Вашими молитвами.
Рубцов удовлетворённо хмыкнул и вышел.
А Родион в это время уже был в Ростове на пригородном автовокзале. В те годы на нём промышлял местный дурачок Витя, по прозвищу Аплодисмент. Он владел оригинальной музыкальной техникой, с помощью которой зарабатывал себе на пирожки и мороженое. Подойдя к какому-нибудь пассажиру, он, резонируя ртом, сложенными лодочкой ладонями перед своим лицом буквально выхлопывал любую мелодию. Чаще всего это была японская песня сестёр Пинац «Каникулы любви». А затем требовал заплатить двадцать копеек. Сервис его был навязчивым, так как слушать его исполнение не желали, и платили чаще за то, чтобы он шёл в другое место и не приставал. Методом проб и ошибок он научился избегать студентов и дембелей, которые запросто могли дать пинка. Время от времени его прогоняла милиция, но он опять возвращался. Все к нему привыкли, даже пассажиры, состав которых на этом автовокзале довольно постоянен. Коновалов тоже знал Аплодисмента, а от одного знакомого ещё знал, что фамилия его была Сиротин.