– Может они кого видели?
– Навряд ли. Они недолго были.
– А чего они вообще приходили?
– Я одну вещицу уронила под забор, а они мимо шли, подобрали, и к нам занесли. Я их мочёными яблочками угостила, они съели, сказали спасибо и ушли. Золотые дети, прямо ангелочки. Не из тех аггелов, что по огородам гацают и птичек из прачей бьют. Что ты! Зашли, показали красные матерчатые звёзды на груди, и хором сказали, – «Мы октябрята – честные ребята». Вот уж родителям счастье-то.
Было видно, что тётка в своих восхвалениях переходит всякие границы. Слишком неправдоподобным было присутствие на наших улицах прилизанных херувимчиков, добровольно хором славящих октябрятство. Прачи и «поджиги» в руках сорванцов смотрелись гораздо привычнее. Скорее всего, ребятишки нашли что-то им ненужное, вот и отдали. А если бы это были папиросы, спички, деньги или что-нибудь съедобное, то ищи-свищи своих октябрят гражданка Сидорчук.
И тут открылось поразительное обстоятельство. Все состриженные волосы исчезли. Сработано чисто, не осталось ни клочочка, ни волосинки. Тогда я говорю,
– Вот теперь всё ясно. На самом деле надругательства не было, а был факт кражи.
– Чего это вы говорите?
– Это говорю не я. Это говорят факты. Если бы злоумышленник просто остриг вас и ушёл, не трогая разбросанных волос, то значит, цель его была именно в унижении вашей внешности, что можно расценить как надругательство. Но поскольку он тщательно собрал и унёс ваши волосы с собой, значит, целью его было украсть эти волосы. А это деяние квалифицируется как проникновение в жилище с целью завладения личной собственностью граждан с помощью механических средств. В данном случае машинки для стрижки.
– Так меня обокрали?
– Именно так. Волосы ваши были густыми и длинными?
Мне уже мерещилась преступная парикмахерша в белом халате с машинкой в руке. Коварно ухмыляясь, она приближалась к пьяно-беспомощной Татьяне Сидорчук, с целью срезать её чудесные волосы под корешок, сделать из них шиньон, и выгодно продать. Кто-то в дежурке прочитал мои мысли, и ответил на них вслух. Он знал гражданку Сидорчук, и громко дол оценку её волосам,
– Тёти Танины лохмы парикмахерам и даром не нужны. Из них не то, что человечий, собачий шиньон не сделать.
Тётя Таня обозвала его злыднем, а затем, сделав плаксивое лицо, сказала,
– Оно и, правда. Волосья смолоду у меня были не очень, а сейчас и вовсе никуда.
На этом все стали в тупик, из которого так потом и не вышли.
Тётя Таня взбодрилась,
– Раз меня обокрали, то давайте бумагу и я буду подавать заявление о краже.