Я изнывал от любви и грелся в ее лучах, все мне было приятно и смешно.
Пожилые девушки, бибсотрудницы, вышли делегацией на меня посмотреть, потому что книгу по ненецкому языку, которую я заказал, не брали с 1936-го года, то есть – с момента ее издания. Меня спросили, не ненец ли я. Я сказал, что моя плохо понимает по-русски. Девушки изрядно удивились: им казалось, что ненцы выглядят по-другому. Я сказал что ненцы – это широкий, многонациональный этнос, а моя имеет мало времени для дискуссий.
Ломая эту комедию, я думал лишь о том, чтобы рассмешить тебя, рассказать тебе об этом потом. Все, что мне оказалось нужным узнать – это несколько ненецких слов, таких, как «малица», «марранга», «тудако» и «тертяко»… Эти слова легко пролетели по нашей песенке, как упряжка оленей по тундре. И с тех самых пор шкура у медведя стала розовой, а хрен моржовый не растет больше на среднерусских бахчах…
Все ушло в песок, как верблюжья суть: ненец, спустя месяц приехав в Москву, два дня был занят своими нефтяными делами, а на третий нажрался, как свинья, и про заказанную песню забыл. Так и улетел, несолоно хлебавши, а студия потерпела убытки в виде моей зарплаты и твоего гонорара. Но именно это дело, эти внезапные встречи и ночные перезвоны, твои наигрыши в трубку и мои речитативы – сделали нас с тобой тем, чем мы стали и еще четыре месяца были.
Вот почему с тех самых пор, в зимние безлунные ночи и зимние солнечные дни эти двое порой оказывались в одной постели. Так и ходят теперь друг к другу лиса и журавль, койот и цапля…
Но есть все же что-то нелепое в том, что одним из памятников нашей любви стала посредственная, наспех сделанная песенка, которая хранится в студийном архиве, которую во всем мире помнят теперь только два человека: ты да я.
А сейчас у меня другая песенка. Всякий раз, когда девушка бросает меня, уже Бог знает, сколько лет, я кручу ее в голове, голосом Олега Анофриева – до последней черной извилины знакомую виниловую пластинку:
«Вечерело, повозка медленно катилась дальше, и друзья-артисты направлялись навстречу новым приключениям… Ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету…»
Иногда мне кажется, что музыка дана нам лишь для того, чтобы мы научились думать о счастье.
Ничего на свете лучше нету
«Ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету…»
Это было мечтой и нешуточной целью. Правда, на более современном уровне. В идеале это был микроавтобус (в иных фантазиях выраставший до двухэтажного «Олти»), в котором мы будем жить, переезжая из города в город, из страны в страну, то месяцами скитаясь по глухим сибирским деревням, то зависая на бессрочную парковку в марсельском порту…