Дождь стучал по крыше, сливался вниз, а из трубы, что была приделана к взлётной площадке, вся вода стекалась мне на голову. Отличное место я выбрал. Я поднял голову и увидел, что облаков над головой практически не было. Лунный свет пробивался через облачное сито и светил прямо в форточку. Ветер перестал быть сурово-ледяным, и я даже почувствовал некоторые приятные ощущения от того, как он массировал мне лицо. В некоторых окнах близстоящих домов всё ещё можно было разглядеть свет, а из некоторых окон всё так же продолжала звучать музыка.
Я миновал огромную балку, с которой у нас были не самые доверительные друг к другу отношения, и начал подниматься по ещё одному блоку скользких от воды ступенек. Рядом со мной расположился огромный прибор для фильтрации воздуха, который по размерам был как три меня, а гудел громче детского дома. Никакого заграждения по краям здания не было, так что я совершенно спокойно, даже в пьяном состоянии, забрался на кирпичный край. Я подвинул свои ноги, одетые в дорогие туфли, но промокшие, по причине того, что они испытали как минимум семь луж. Шаг за шагом я всё ближе и ближе подходил к краю крыши. Вот оно. То самое ощущение.
Мне всегда было интересно, что чувствует человек перед тем, как совершить самоубийство. Что движет им в тот момент, когда он собирается расторгнуть контракт с собственной жизнью. Думает ли он о всевышнем наказании после того, как столкнётся с тротуаром, или прыгнет с феном в ванну, порежет вены, или пустит пулю в лоб. Думает ли он о чём-нибудь в этот момент. И какой силой надо обладать, чтобы сделать шаг в бездну смерти. Прыгнуть в руки к ангелу, который заберёт тебя на тот свет, где тебя осудят по самым жестоким законам. О чём в этот момент думают люди. Мне было это безумно интересно, но я никогда не думал, что когда-нибудь окажусь на их месте. Да, как вы, должно быть, уже поняли, я собираюсь прыгнуть. Собираюсь закончить эту жизнь. Я разделяю взгляды Есенина. «Зачем мне жить?» – отличный рекламный слоган для предвыборной компании в партию закопанных в земле. Матвей Холодов распрощается с собой и читателем в возрасте неполных восемнадцати лет. Я закончу этот рассказ сейчас. Вот это неожиданность для читателя, не так ли? Я не оставлю предсмертной записки. А зачем? Всё равно никто не будет думать, зачем я это сделал и почему. Завтра утром моё тело найдут на прогнутой крыше вон того кадиллака, в который я целюсь, а далее для опознания скорее всего пригласят Ваню.
Я наконец добрался до этого места. Здесь всё и закончится. Я это заслужил. Я совершил непоправимое, и мне самая дорога туда, откуда вернулся Данте. Мне больше незачем существовать. Книга моей жизни пришла к своему трагическому концу. Вот он я. Мокрый. Замёрзший. Потерянный. Но я не думаю об этом. А что мне с этого? Новый костюм промок до нитки, я сам промок, как мышь. Я стою на краю двадцатидвухэтажного здания с мыслями о смерти. Пора бы завершить это. Пришло время.