– Как твои дела, а? – спрашивала она всякого, кто заглядывал по каким-то своим делам к ним в комнату, – Что мне расскажешь интересного? Расскажи!
– Клавдия, не мешай, – отвечала ей девушка, которая, как правило, разносила препараты (а делала она это с таким ангельским видом, словно действительно занималась чем-то хорошим, словно она правда лечила людей от каких-то тяжелых заболеваний, а не несла им смерть – что за люди, подумать только!).
Услышав это, Клавдия всякий раз возмущалась и продолжала ходить за ней следом по комнате, обиженно дергая за рукав:
– Как это, а? Ну расскажи что-нибудь, расскажи? Расскажи!
– Клавдия, иди в свою постель, – отвечали ей всякий раз, отчего она становилась еще обиженнее и, отстраняясь от своего несостоявшегося собеседника, хмурилась:
– Как в постель, почему в постель? – к слову говоря, речь ее шла почему-то очень быстро, и понять ее порой было крайне сложно, лишь по обрывочным словам можно было сделать предположение о том, что она говорит. Хотя понимать весь смысл сказанного Клавдией особо не требовалось, в большинстве случаев уже и без слов было понятно, чего ей хотелось, а хотелось ей почти всегда одного и того же – чтобы ее развлекали, – Ну и ладно! – обиженно фыркала она, закатывая глаза и надувая губы, – Ну и пожалуйста! Не хотите со мной разговаривать – и не надо, вам же хуже!
– И не сомневаюсь, Клавдия, и не сомневаюсь, – улыбалась разносчица препаратов, не поднимая на нее глаз.
Клавдия стояла посреди комнаты – так, чтобы все, находящиеся здесь, могли ее видеть, гордо скрестив руки на груди и поднимая глаза к потолку:
– Ну и не надо, вам же хуже! Вы даже не понимаете того, кто я такая и чего вы лишитесь, не общаясь со мной! Тупицы!
С этими словами она всегда возвращалась в свою постель и еще долго сидела там, обхватив руками колени и раскачиваясь из стороны в сторону, хмуро оглядывая всех присутствующих и что-то недовольно тараторя себе под нос. Так продолжалось до тех пор, как кто-нибудь другой не привлекал внимания Клавдии или она не находила себе другого занятия, кроме того, как ругать того, кто отказался с ней разговаривать – все равно на ее сердитое бормотание мало кто обращал внимания.
Пару раз она успевала подойти и к Лере, все с теми же предложениями – рассказать ей что-нибудь интересное или послушать о том, «кто она», но, находясь рядом с Клавдией, Лера всегда молчала, глядя на нее настороженно, и, по-видимому, по причине такой ее необщительности, Клавдия быстро теряла к ней интерес и, махнув рукой, отходила в сторону: «Тупицы!» – и шла к кому-нибудь другому, дабы поведать о том, «что она из себя представляет».