Я не смотрел на него, но видел капитана Ларолля, лейтенанта, кольцо всадников и одного человека, который, засучив рукава, расправлял пальцами ремни бича. С ремней капала кровь, и этот вид привел меня в бешенство. Вся ярость, которую мне пришлось подавить в себе несколько часов тому назад при дерзких словах лейтенанта, гнев, которым наполнило мою грудь отчаяние мадемуазель, нашли теперь выход. Я протиснулся через кольцо солдат и, ударив палача между плеч, так что он без чувств свалился на землю, обернулся к обоим начальникам.
– Дьяволы! – закричал я. – Как вам не стыдно? Ведь он немой! Немой, понимаете ли вы? И будь у меня хоть десять человек, я выгнал бы вас и всю вашу подлую команду палками из деревни. Посмейте еще раз ударить его, и я увижу, кто сильнее, кардинал или вы!
Лейтенант посмотрел на меня глазами, которые чуть не выскочили из орбит. Его усы задрожали. Некоторые из солдат положили руки на шпаги, но никто не сказал ни слова, и только капитан повысил голос.
– К чертям!.. К чертям!.. – закричал он. – Это что такое?.. С ума вы сошли!
– Сошел или нет, – яростно ответил я, – но посмейте ударить его еще раз, и вы раскаетесь в этом.
На мгновение воцарилось молчание. Они точно остолбенели. Затем, к моему удивлению, капитан расхохотался, расхохотался во все горло.
– Вот так герой! – сказал он. – Великолепно, господин странствующий рыцарь! Но вы, к сожалению, явились слишком поздно.
– То есть как это слишком поздно? – с недоверием спросил я.
– Да, слишком поздно, – повторил он с насмешливой улыбкой.
Лейтенант тоже оскалил зубы.
– К вашему несчастью, – продолжал капитан, – этот человек уже почти все рассказал нам. Мы хотели только угостить его еще разочек или два, чтобы оживить его память.
– Я не верю этому, – смело сказал я, но в душе я был смущен. – Он не может говорить.
– Да, и все-таки он сумел рассказать нам все, что нас интересовало. Наконец, он сам обещал повести нас, куда нам нужно, – насмешливо ответил капитан. – Бич – это такое средство, которое, если и не способно вернуть человеку язык, зато может придать ему сообразительность. И я имею основание думать, что он сдержит свое слово, – продолжал он с отвратительной улыбкой. – Во всяком случае, я должен предупредить его, что если он не сделает этого, то никакое ваше геройство не поможет ему. Это закоренелый бунтовщик, и известен он нам давно. Я исполосую его спину до самых костей, до самого сердца, и уж добьюсь своего, несмотря даже на ваше вмешательство, будь вы пр…
– Потише, потише, – сказал я, отрезвев: я видел, что он говорит правду. – Так вы говорите, что он согласен показать убежище господина де Кошфоре?