– Соловей... – произнес он вслух, и от звука собственного голоса окончательно пришел в себя.
Голова гудела. Он не помнил, что произошло, не понимал, почему он здесь у камня один, почему тошнит и ноет затылок. Встав на ноги, он огляделся и тихо позвал:
– Машенька!
И тут ясно всплыло перед глазами застывшее в звериной гримасе лицо Ахмеджанова, оскаленные крупные белые зубы. Нахлынула жаркой волной смертельная ненависть к этому ощеренному лицу. Он вспомнил тяжелое сопение драки, даже запах лука и мяса изо рта чеченца. А вот что случилось потом, чем кончилась драка, он вспомнить не мог никак. Ноющая боль в голове, тошнота. «Сотрясение мозга, – понял он, – значит, мы дрались, Ахмеджанов вырубил меня. Где была Машенька? Что с ней? Может, она успела убежать?»
Соловей замолчал. Вдалеке послышались сухие хлопки выстрелов. На неверных, подкашивающихся ногах Вадим пошел на звуки стрельбы. С каждым шагом силы возвращались. Он глубоко вдыхал влажный чистый воздух, чувствовал, как расправляются легкие, успокаивается дикое сердцебиение, кровь начинает циркулировать равномерно по всему телу. Он прибавил шагу. Стрельба не прекращалась. Застрекотал автомат.
– Стой! Кто идет? – услышал Вадим и с облегчением отметил, что это сказано на чистом русском языке.
Через секунду перед ним возникли две фигуры в камуфляже. Приглядевшись внимательней, спецназовцы опустили автоматы.
Спасти девочку могло только чудо. Полковник знал: стоит кому-нибудь шевельнуться, Ахмеджанов отреагирует мгновенно, и лезвие полоснет по горлу.
– Глеб Евгеньевич, что делать? Уйдет! – отчаянно, одними губами прошептал старлей Коля Клементьев.
Ахмеджанов между тем сделал осторожный шаг к зарослям ежевики, держа перед собой Машу, и опять прохрипел:
– Стоять! Я убью ее! Не двигаться никому!
И тут раздался тихий, спокойный голос Маши.
– Скорость, – произнесла она.
От неожиданности Ахмеджанов замер. Он перестал воспринимать ее как нечто живое, способное произнести слово. Она была для него уже мертва.
– Товарищ полковник, у нее крыша, что ли, поехала? – растерянно спросил младший лейтенант Игорь Захарченко, стоявший справа от Константинова.
– Фильм «Скорость», – умоляюще говорила Маша, – ну вспоминайте, пожалуйста, вспоминайте!
Константинову на секунду показалось, что девочка действительно бредит. В такой ситуации и здоровый мужик может свихнуться.
– Что ты бормочешь, сука? – спросил Ахмеджанов, сделав еще один шаг назад, к кустам.
– Первые кадры. Самое начало. Еще до автобуса. Викторина. – Маша говорила быстро, голос ее становился все уверенней.