Его запихнули на заднее сиденье черной «Волги», между двумя «курортниками» средних лет. Следом тронулась такая же «Волга», в которой увозили Руслана.
Никто не видел, как сидевший на лавочке во дворе, расположенном напротив входа в бар, молодой человек быстро встал и бросился вон со двора. Только старушка, сидевшая на той же лавочке и вязавшая носок, удивленно подняла брови над очками: сидел себе парнишка, покуривал, газетку почитывал, а тут вдруг вскочил как ошпаренный, помчался, даже газету свою оставил.
– Эй, молодой человек! – успела крикнуть она вслед, но он даже не оглянулся.
Молодому человеку было на вид лет тридцать, одет он был в потертые джинсы и темно-синюю футболку и внешность имел совершенно непримечательную: средний рост, среднее телосложение, русые волосы, серые глаза. Именно так должен выглядеть наружник, то есть никак не выглядеть.
За входом в «Каравеллу» агенту полковника Константинова было очень удобно наблюдать из этого тихого дворика, сквозь просвет между домами, затененный липами. Он видел, как входили в бар две веселые компании – сначала «качки» с девицами, потом двое отдыхающих средних лет с одной девицей. Потом вошел Головня, непосредственный объект наблюдения. Когда подъехали две черные «Волги», наружник удивился: неужели смежники? А всего через пять минут вывели Головню и хозяина бара. Наружник даже заметил, что объект как-то странно выглядит: весь мокрый, лицо буро-красное, а глаза – огромные, выпученные, почти выкатываются из орбит...
Бабушка, вязавшая носок, пожала плечами, отложила свое вязание и стала с любопытством просматривать газету, оставленную молодым человеком. А тот был уже далеко от тихого дворика. Он шел очень быстро, он спешил сообщить о случившемся полковнику Константинову по экстренной связи. Полковник должен узнать об этом именно от него, иначе – грош ему цена как наружнику.
Молодой человек иногда матерился про себя и сплевывал на ходу. Ругательства и плевки адресовались слишком уж расторопным «смежникам».
Когда в баре стало тихо, полная, застенчивая Кристина, пятнадцатилетняя дочь Руслана, погладила по головам рыдающих мать и старшую сестру, дала таблетку валидола старому испуганному дедушке и удалилась с радиотелефоном в комнатку за стойкой.
– Папу взяли, – тихо сказала она по-абхазски, набрав номер, – он дал деньги милиционеру, тощему, пучеглазому, сунул в меню, в конверте. Он просил передать: надо убить журналиста.
Это журналист навел. – И девочка захлопнула крышку телефона.