Как-то раз затеяла тетка Мегера пребольшую стирку, и понадобилось ей снять
с огня бак с кипящим щелоком. Вот и стала она звать дочку, чтобы та помогла ей
перелить щелок в корыто.
Дочка одним ухом слушала мать, а другим на лету ловила песенку, которую
распевал на улице знакомый голос:
Сердце лишь к тебе влечет
Да у матери нет веры,
Эх, проклятая Мегера
Нос повсюду свой сует!
Полюбезничать с молодым человеком было для Панфилы куда заманчивее, чем
таскать бак со щелоком, и она, не обращая внимания на охрипшую от крика мать,
так и приклеилась к оконной решетке.
Между тем тетка Мегера, видя, что время идет, а дочери нет как нет,
схватила бак да невзначай опрокинула его себе на ногу, - уж больно малорослой и
слабосильной была старуха. На отчаянные крики матери прибежала дочь.
- Окаянная, распроклятая анафема! - благим матом вопила Мегера. -
Несчастная вертихвостка! Одни женихи на уме! Пошли ей, господи, черта в мужья!
И вскорости после этого происшествия посватался к Панфиле жених на диво:
красавец-раскрасавец, статный, белокурый, розовощекий, скромного поведения
и с туго набитым кошельком. Ни у кого не нашлось, что сказать против такого
молодца, даже тетка Мегера не могла сыскать у себя в запасе самого завалящего
но. А Панфила, - так та от радости чуть с ума не спятила.
К свадьбе приготовились как следует (разумеется, не без неуемных придирок
со стороны будущей тещи).
Все шло гладко, без сучка и без задоринки, как по маслу. Но вдруг ни с того
ни с сего поднялось в народе против чужеземца глухое недовольство; а глас
народа, как говорится, - глас божий. И всех-то собак стали на него вешать,
даром что был он приветлив, ласков и щедр со всеми, умел хорошо говорить, а еще
лучше петь и не гнушался пожимать своими белыми, холеными руками черные,
заскорузлые руки крестьян. Но вильяганьянцы не льстились на его заморскую
вежливость и вовсе не считали себя облагодетельствованными. Разум у них был не
только таким же заскорузлым, как руки, но и таким же здоровым и крепким.
- Лопни мои глаза! - говаривал дядюшка Блас. - С какой стати наш красавчик
величает меня сеньором Бласом? Мне это нужно, как собаке пятая нога.
- Ну а мне, - подхватывал дядюшка Хиль, - он то и дело сует свою белую
лапу, будто мы с ним взяли подряд исполу! И все время твердит, что я вылитый
горожанин, хоть я еще ни разу не выходил, да и не собираюсь выходить за нашу
околицу!
А что до тетки Мегеры, то чем больше она приглядывалась к будущему зятю,
тем меньше он ей нравился. Все-то ей чудилось, что меж белокурых кудрей его
проглядывают какие-то подозрительные бугорки. С угрызениями совести вспоминала
Мегера о проклятии, сорвавшемся у нее с языка в тот злосчастный день, когда она
на собственной шкуре испытала, каково ошпариться крутым кипятком.