Рукой, другой вытирая струящиеся слезы – я такой маму никогда не видела,
Тем более, чтобы мамочка так обо мне переживала, о моем будущем,
Я никогда не чувствовала такой большой маминой любви, а только знала,
Что брат мой Сашенька, он на самом почетном месте в мамином сердце)
А как же дети мои, мамочка, да разве смогу ли я остаться одной… Но ты умнее меня, ты могла предвидеть, я и сейчас не понимаю, потому твое сердце тревожилось за свою дочь, ты все-все знала, как будет деточка твоя одна-одинешенька в этом свете куковать и оплакивать те дни, годы, которые мы провели вместе, мамочка, когда я маленькая росла, и как папа от нас ушел, и как ты одна выживала, но был еще старший брат Саша, твой любимец, мамочка, я знаю, ты любила его больше, потому что он был твой первенец, он похож на тебя, а я что, папина дочка, да, любимая, самая-самая сладенькая доченька Лидя, мандаринки-апельсинки сколько хочешь, швейная машинка – у единственной, из всех завистливых девчонок во дворе, коньки, велосипед, белая шубка настоящая, тогда летом, как папа ее купил, я легла в ней спать, и вы ругались. Папочка, я знаю, я была твоя самая любимая дочка, и ты как мог, меня баловал, белка, Буратино, кукла Катя, первый телевизор, первый холодильник – в семье Николая Григорьевича, и жизнь нашу счастливую, семейную, помню…
Ты, папочка, воспевал ее на своей мандолине, бывало, поднимешься с дивана, когда у тебя отличное настроение, и со шкафа достаешь свой инструмент, ищешь медиатор, ты его ценил больше, намного больше мандолины, и мне это объяснял, очень серьезно, и главное было – чтобы его, медиатор, не потерять, какая важная роль медиатора – «тонкая пластинка с заострённым концом, предназначенная для приведения в состояние колебания струн щипковых музыкальных инструментов» – он был священным, ты прятал его от детей на шкафу. И лилась музыка, и ты пел вместе с гостями – «Едут новоселы по земле целинной», «Ой мороз, мороз, не морозь меня, моего коня…», «А на тому боци, дэ живэ Маричка..», голос звонкий, поешь, смеешься, и мамочка, Нюсей звал, подпевает.
И сейчас, спустя столько лет, папочка, память услужливо из своих хранилищ достает картинки моего детства, и как же тогда мне хорошо жилось! И всплывают давние воображения: Как стоит на дворе белый конь, как ему холодно, и надо его согреть, женщина в пестром платке, белой шубе-дубленке, черноволосая Маричка, на том берегу реки живет…»
А дальше ты пел по-украински, украинские песни: «Нэсэ Галя воду, коромысло гнэться..», а дальше мне неинтересно рассказывать, потому что твою вторую жену звали Галя, и ты поселился тогда после развода с мамой в нашем доме со своей молодой женой, и звал меня, маленькую, в гости…