– Твое последнее слово?
– Уйдите с дороги, или я сейчас врежусь в кого-нибудь из вас! – закричал Тимка, почувствовав, что только так можно завершить эти бесконечные пререкания.
– Хорошо, ты сам выбрал. Проходи и знай, что западня за тобой захлопнулась.
При этих словах они посторонились, и Тимка прошел вперед. Перед ним теперь расстилалось поле, немножко похожее на то, по которому он гулял летом в деревне у бабули. Серебрящаяся под ветром трава, серые валуны, иногда попадалась стоящая особняком березка. Тимке нравилось это поле, но он не забывал, что находится в особом мире, внутри компьютера. Тут надо быть настороже.
* * *
На поле в деревне иногда забредали лоси. Вот и сейчас Тимка увидел впереди крупного сохатого с крутыми рогами. Но рога вдруг исчезли, что-то во всей громоздкой фигуре неуловимо изменилось, и на спине прежнего лося выросло два горба. Теперь это был тот самый верблюд, на котором Славка катался в Египте; а вокруг расстилалось желтое море песка и сверху палило неумолимое африканское солнце.
Верблюд склонял к Тимке морду, перекошенную осмысленной доброжелательной гримасой – улыбался, что ли? – потом стал опускаться, подламывая в коленях передние ноги. Он предлагает Тимке взобраться ему на спину! Наверное, там, между двух кожаных горбов, поднятых высоко над землей, чувствуешь себя, как в люльке, уютно и защищено… Славка рассказывал, что походка верблюда укачивает, словно ты снова маленький и тебя носят перед сном на руках.
Тимке вдруг страшно захотелось сию же минуту испытать это ощущение. Он устал быть взрослым. Как это говорит бабуля: взрослость начинается с первой жизненной напасти. А ему уже надоели напасти и необходимость делать усилия, чтобы их преодолевать. Хорошо вновь оказаться маленьким, хотя бы на время: никакой ответственности ни за себя, ни тем более за близких людей!..
Тимке вспомнилось, как его, совсем еще карапуза, папа носил перед сном на руках. В такие блаженные минуты он ничего не боялся, а все испытанные за день горести уходили далеко-далеко…
Верблюд ждал, его шерстяная коричневая морда продолжала кривиться странной улыбкой, призванной выразить расположение. Однако она не имела ничего общего с детскими воспоминаниями Тимки, ведь сейчас качать его собирался не папа, не мама и не бабуля. Этот верблюд не был частью его детства. Как только Тимка об этом подумал, ему пришлось быстро отскочить в сторону: мимо пронесся желтый вонючий сгусток верблюжьей слюны, изначально направленный в него. Верблюд плевался, ему не нравилось, что этот парень не хочет без размышлений залезть в ложбинку меж двух его горбов. Тем и закончилась их не успевшая начаться дружба.