Вот если бы что-то серьезное произошло наяву, тогда другой коленкор. Тогда – и он понимает это – преступление. Потому что в любых условиях мальчишке обеспечена жуткая травма, в первую очередь психологическая, душевная травма , как говорили в старину. И зараза есть не только биологическая, но душевная. Если парень от него заразится, он со временем станет таким же порочным стариком, как сам Артур Федорович, будет сидеть вот так же в кресле, одинокий и сам себе не рад. Ведь и он с тех пор, как вымазался в этой опять-таки душевной грязи, никак не может отчиститься!
Правда, был еще один психологический выход – не считать себя виноватым. Ведь сейчас проповедуется свобода человека в интимной жизни: делай что хочешь, лишь бы не нарушать действующее законодательство. Он его не нарушил – значит, может ходить с гордо поднятой головой. Вот и Ким, разгадавший его тайну, тоже стоит на такой позиции, не зря сказал: это еще ладно…
Но в жизни все оказывалось непросто. Из Центра творчества, где у него был классный драмкружок, ему пришлось уволиться по… м-м-м… не вполне благовидным обстоятельствам. Он просто оставил одного мальчишку под предлогом дополнительных занятий, усадил рядом и даже пальцем к нему не притронулся, как в студию ворвалась бабушка мальчишки, злая, словно фурия. Каким образом она заподозрила то, что Артур Федорович тщательно скрывал? Может быть, что-то в его манере, в выражении лица?..
Боясь углубляться в тему, он сам подал заявление об уходе и перешел в школу, благо когда-то в молодости закончил курсы психологов. Тут тоже много мальчишек, на которых можно смотреть издали и даже вблизи, если повезет. Но часы занятий проходят для него в одиночестве, а так долго продолжаться не может. В конце концов придется и из школы уйти, а где он тогда будет работать? До пенсии ему еще несколько лет…
И наконец, из-за своей несчастной страсти рисовать в уме тайные порочные картинки Артур Федорович практически стал рабом Кима. Он и прежде побаивался его молодой неиссякаемой энергии, его сконцентрированной воли. А теперь что и говорить: Ким словно держит над ним занесенный кнут – то самое знание, от которого Артур Федорович совершенно тушуется. Может быть, зря? Может быть, это его личное дело – о чем он думает и что себе представляет?
Но вот парадокс: когда Артур Федорович старался уверить себя, что стыдиться ему нечего, на сердце становилось еще тяжелей. А после того, как назовет себя мысленно скотиной, вроде бывает легче…
* * *
Вдруг дверь в кабинет вздрогнула и чуть приоткрылась. В щель робко заглядывал беленький веснушчатый паренек – как раз тот, которым Артур Федорович любовался на школьных переменах. Впрочем, тогда он был прекрасен и весел, заливался свирельным смехом, словно греческий пастушок, и вовсе не выглядел веснушчатым, потому что все его личико покрывал здоровый румянец.