– Артур Федорович, это вот мой друг Тимка, – нахмурившись от решимости, представил пастушок своего спутника. – Вы всегда спрашиваете, у кого есть проблемы – так вот у него они есть!
Мальчонка не изъявил радости, когда о нем заговорили в таком разрезе, но против ничего не сказал. Лицо его было напряженным, словно малыш хронически переносит душевную боль, стараясь при этом не озлобиться и не впасть в полное уныние. Похоже, пастушок прав: у его друга действительно есть проблемы, настоящие либо выдуманные. В данном случае это неважно, потому что сам паренек страдает от них как от настоящих.
* * *
– Знаете, чего боятся все на свете напасти? – спросил Артур Федорович. – Обсуждения. Страхи роятся в темноте, а как только выведешь их на свет, они рассеиваются и исчезают. Все равно что змеи, которые живут под камнями: отодвинешь камень – змея уползет.
Последнее сравнение было взято Артуром Федоровичем из старинных церковных книг, которые он читал когда-то, готовясь сыграть в спектакле священника. Там это говорилось про исповедь, в том смысле, что змея – грех, а камень – утаивание. Перестанешь молчать, назовешь грех на исповеди – сдвинешь камень, и змея уползет. А ведь точно подмечено! Если бы, к примеру, Артуру Федоровичу предстояло рассказать о том, с каким чувством он смотрит на этих мальчишек, он бы, наверное, перестал так на них смотреть. Недозволенная сладость должна оставаться тайной либо совсем уйти из твоей жизни.
– Давайте выпускать змей! – с воодушевлением закричал пастушок.
Другой мальчонка взволнованно передернул плечами. Все его сомнения читались на худеньком выразительном личике, ясно говорившем о том, что поддержка ему нужна, просто необходима. Однако он боялся, что его не поймут. Иначе говоря, не испытывал доверия к Артуру Федоровичу.
– Может быть, тебе трудно начать? – спросил психолог как можно мягче. – Давай сделаем по-другому: я задаю вопросы, а ты на них отвечаешь. Согласен? – мальчуган не без внутреннего усилия кивнул. – Вот и прекрасно. Скажи мне, с кем ты живешь?
– С мамой! – ответил он и почему-то вздрогнул.
– Только с мамой?
– Еще с отцом, – вмешался пастушок. – У него отец есть, дядя Павел. Что ж ты не говоришь, Тимыч, когда тебя спрашивают!
– Подожди, Славик, – рука Артура Федоровича потянулась погладить классическую овальную головку белокурого пастушка и все-таки вернулась с полпути на место. – Вот когда ты, мой красавчик, будешь рассказывать о себе, тогда мы будем слушать тебя. А сейчас рассказывает твой друг. Какие у тебя отношения с мамой? – спросил он Тимку.