На самом же деле не видно операции, которая замедляла бы работу при посадке “боком”,И, кроме того, есть интересный встречный вопрос: какая цель ставится - “посадить” или собрать? Ведь меньшая трамбовка почвы очевидна! Прибавка урожая - тоже! НО тут уже вступает в дело довод “всю жизнь так делали”, ну а против лома нет приема.
На участке, разбитом на грядке меньше пересыхает почва, не травмируются корни, не обламываются кусты и ветви, удобнее текущая работа и организация севооборотов. А на картофельной делянке грядки формируются автоматически при посадке картофеля “боком”, а не “лицом” к рядку.
Компост и компостирование
Слово компост можно было бы заменить “домашним” перегной, если бы не распространенное последнего преимущественно для обозначения старого перепревшего навоза. Компост - это тот же перегной, только полученный в процессе разложения любых органических отходов, (в том числе - навоза). Почвенные микроорганизмы и более широкая почвенная фауна атакует останки умерших растений и животных, и переводят их в почвоподобную субстанцию - гумус, формирующий полезную ростовую среду для растений. Таким образом, жертвенно проходя через компостирование, умершие растения и животные закладывают основы новой жизни. В словах компост и компостирование отражается динамика процесса разложения, компост - это гумус плюс неразложившиеся остатки органической материи.
Немного истории
История компостирования начинается предположительно с первых примитивных растений, останки которых трансформировались малыми колониями бактерий в дарящую жизнь субстанцию. Однако и историография его немолода самому древнему из известных письменных упоминаний о компостировании - более четырех тысяч лет. Оно было найдено в Месопотамской долине на глиняных табличках времени империи Аккат. Компост был известен в древней Греции, в древнем Риме, подробно описан в Талмуде.
Уже на первых шагах земледелия и скотоводства человек, несомненно, заметил, что урожай намного обильнее, где находился навоз, “связал” урожай и навоз и начал сознательно применять компостирование. И до середины девятнадцатого века земледелец зависел от компоста, поддерживавшего урожайность его полей и кормившего и “одного с сошкой” и “семеро с ложкой”.
Но в средине девятнадцатого века произошел драматический казус, наука более чем на сто лет увела земледелие на губительный тупиковый путь химизации. Дорого заплатила Земля за мираж “фабрик плодородия” на колесах. Между тем начиналось все вполне пристойно. В 1840 году Юстас фон Либих (выше, в пункте “Нет пожарищам” упоминался его закон плодородия) опубликовал монографию по химической агрокультуре. До Либиха в агрокультуре превалировала теория гумуса, согласно которой растения фактически “едят” гумус в процессе роста. Либих опроверг эту теорию, доказывая, что растения получают питание из известных химикатов в растворах. А поскольку гумус не растворяется в воде - Либих просто исключил его из числа значащих факторов роста растений. Поразительная поспешность выводов! Свести к простым растворам сложнейшие биохимические процессы преобразования питательных веществ в почве в форме, доступной растениям? Ну а коли гумус не растворяется, то… “нам такой гумус не нужен”? И на сотню лет забыли земледельцы о системах хозяйствования копирующих природу, о кругообороте листы в лесу и трав степи и начали строить “фабрики в поле”. “Исправили” природу…