– А зря повара не украшают тарелку листиком мяты – было бы красиво, – с придыханием облизнулся он, и кусок шарлотки нырнул в белую краску сливок. – Надо будет обязательно сказать об этом Элизабет.
Когда ужин закончился и они уже прощались на улице, перед рестораном остановился белый «Лексус». Валентин почему-то вздрогнул и замешкался.
– Ты что, Валентин? – тут же спросила Диана. – С тобой все в порядке?
– Все отлично.
– Опять глаза? Может быть, оставим машину и возьмем такси?
– Все в порядке. Только выкурю сигарету и поедем.
Диана села в машину, а Валентин отошел к дверям ресторана и закурил. Из «Лексуса» никто не выходил. Сигарета медленно тлела в пальцах, до тех пор пока пепел не подобрался к серебристой и голубой полоскам около фильтра. Стоять дальше с любопытным видом было глупо. Он сел в машину и поехал, не отрывая взгляд от зеркала заднего вида, но так никого и не увидел.
Вечером у него опять начали болеть и слезиться глаза. Он лежал на диване с прохладными компрессами, чувствуя себя слепым и беспомощным котенком.
– Как продвигается книга? – Валентин почувствовал тепло женской руки у себя на груди.
– Понемногу. Что-то муза не часто посещает. Похоже, она такая же своенравная, как ты. – Валентин провел пальцами вверх по ноге Дианы. – О, на тебе только халат и больше ничего!
– Разве больные и слепые тоже об этом думают?
– Об этом думают все мужчины – больные, слепые, кривые и даже безногие и безрукие.
– Что, правда? Мне раздеться?
– Не искушай меня, лучше замени компрессы, – со стоном усмехнулся Валентин.
Когда Диана поменяла компрессы, он попросил ее почитать вслух «Ромео и Джульетта».
Она читала, а у него в голове вертелся вопрос: почему Ромео принял яд? Только из-за потери любимой девушки? Вряд ли… На него все навалилось: вина за смерть друга, стыд за убийство брата Джульетты, страх перед наказанием. Он явно был в отчаянии и много пил в изгнании от одиночества и тоски. И в конце концов, когда потерял единственное, что у него осталось, – женщину, то совсем помешался. От всего этого любой сойдет с ума, тем более юноша с неокрепшей психикой.
– Валентин, а ты меня любишь? – вдруг прекратила читать Диана.
Вместо ответа он привстал на диване, обнял ее и поцеловал в плечо.
– Конечно, моя амазонка.
– Поклянись, – неожиданно серьезно промолвила она.
– Клянусь. Встать на одно колено?
– Нет, можешь лежать, ты же больной. Слушай, как чудесно написано:
Ромео
Мой друг, клянусь сияющей луной,
Посеребрившей кончики деревьев…
Джульетта
О, не клянись луною, в месяц раз
Меняющейся, – это путь к изменам.