А потом …
Натали впилась в яблоко ногтями так сильно, что выступил сок. …А потом врачи сделали неудачную пластическую операцию. Неудивительно, что при виде своего нового лица у девочки-подростка случился глубокий нервный срыв. Дальше клиника. Режим покоя. Никаких родителей и друзей. Никаких воспоминаний о внешнем мире.
Ахмед тоже переживал. Он любил дочь, видя в ней частичку своей восточной крови. Натали почувствовала, что сейчас начнет плакать, поэтому начала быстро чистить зеленоватую кожицу. Как будто хотела стереть в памяти то, что вызывало боль.
«У меня все хорошо. Мир прекрасен и удивителен», – второй раз за день начала повторять она, заливая нарезанные дольки яблок тестом. Потом аккуратно потрясла рифленую форму, чтобы оно равномерно растеклось, и поставила в духовку.
В этот раз все обязательно получится. Это для дочери. Завтра она поедет навестить ее и привезет шарлотку. Пусть обрадуется.
Вечером, когда вернулся муж, шарлотка стояла на столе, источая аромат ванили и яблок и красуясь зарумяненной хрустящей корочкой.
Натали как раз отправляла только что законченный перевод «интернет-заказчикам», когда раздался звук хлопнувшей двери и послышались быстрые шаги Ахмеда.
– Где ты была три дня назад ближе к вечеру? – спросил он, ворвавшись в зал.
– Не помню, – привстала Натали, даже не сразу сообразив, о чем идет речь. – Может быть, пила кофе с Ниной?
– Врешь, ты пила с мужчиной вино. На виду у всего города.
Звук пощечины прозвучал как выстрел. Коротко и резко. Натали вскрикнула и, упав на стул от неожиданности, закрылась полами халата, как будто хотела, чтобы ершистые шелковые птицы защитили ее.
– Дрянь. Если еще раз повторится, изобью до полусмерти и выгоню на улицу.
Ахмед повернулся и вышел. Лязгнули замки входной двери, и в квартире воцарилась тишина.
Слезы капали и капали. На стол, на клавиатуру, на японский шелк. Боли не было, чувствовалась только ноющая пустота. Глубоко внутри. Под самым сердцем.
Уйти. Убежать. Уехать. Куда угодно. Пока его нет. Натали наспех оделась в джинсы и футболку, повязалась платком и выскочила из дома. Последнее, что сохранилось у нее в памяти, это коллекция восточных кинжалов на стене с обнаженными клинками, похожими на клювы хищных птиц.
Ограда парка, ощетинившись длинными копьями, казалась бесконечной. А может быть, время остановилось? Или ночь стала бескрайней? Натали шла и шла, прикрывая горящую щеку краем платка. Доходила до перекрестка, поворачивала обратно и опять – шла и шла. Потом снова поворачивала.
Неожиданно ей навстречу попались двое поздних прохожих. Пожилые мужчина и женщина. Они брели вместе и в то же время как будто отдельно. Серые. Безликие. Казалось, измученные друг другом и жизнью. Зачем?