Мутно-белая густая капля, похожая на взбитый яичный белок, из которого выпекают безе, застыла в отверстии и не хотела падать. Интересно, какая она на вкус? Мизинец аккуратно оторвал ее от маленьких «рыбьих» губок члена и поднес к языку. Она оказалась чуть солоновато-кисленькая и совсем не противная. За каплей тянулась вязкая, прозрачная паутинка.
Говорят, сперма омолаживает женский организм. А мужской? Валентин пьяно усмехнулся, сплюнул и, ухватившись за край умывальника, с трудом открыл воду. Вымыл еще не обмякший член и опять усмехнулся: раскраснелся! Наверное, от удовольствия.
Потом тщательно вымыл руки ароматным мылом, несколько раз поднося их к носу. Въедливый запах презерватива никак не хотел оттираться.
Когда наконец он выбрался из ванной, то сначала, не поднимая глаз, сделал несколько глотков виски из горлышка, и только потом заставил себя улыбнуться и повернуться к кровати.
Нина, его давняя подруга, лежала с закрытыми глазами, прикрыв простыней бесформенность груди.
– Все в порядке? – спросил озабоченно он.
– Все хорошо. Ты же знаешь. Мне с тобой всегда хорошо. Это тебе со мной не очень.
– Нина, – слова давались Валентину с трудом. – Нина… ты же мне дорога прежде всего как друг. И я тебе очень благодарен.
Он не договорил, а лег рядом. Она стала расчесывать его волосы, слушая полупьяный разговор о сложности отношений между мужчиной и женщиной, о верности и т. д.
Валентин говорил и говорил, иногда сам не понимая что и для чего. Нет, он не жаловался, не рассказывал про Диану, он просто выдавливал из себя горечь. Бесцветную и вязкую, как гной.
В какой-то момент он задремал, но тут же вскочил, чувствуя, что у него начинает кружиться голова, поспешно оделся и, прощаясь, неуклюже обнял ее.
Нина, как всегда, не удерживала его, а только долго не закрывала дверь, наблюдая, как он вызвал лифт и, бормоча извинения, уехал.
«Все изменяют друг другу. Женщины мужчинам, мужчины женщинам. Так устроен этот мир, и не нам его изменить… И надо ли его менять? Изменить можно только себя.… И то вряд ли. Менять, изменить, отменить…» Валентин, пошатываясь, брел по улице, пытаясь собраться с мыслями, которые разбегались от него в разные стороны, как стайка испуганных птиц. «Счастлив лишь тот, кто никого не любит. Никого. Он сам не страдает, а его все почему-то любят. Почему?..» Огромная витрина кондитерской возникла перед ним, как сказочное видение. Украшенная блестящими лентами и персонажами детских сказок. Несмотря на поздний час, ее двери были еще приветливо распахнуты. Валентин зашел и зажмурился. Конфеты, кофе, шоколад… От запаха даже закружилась голова. И торт. Белоснежный, с остроконечными маковками безе, как куполами минаретов. Он обязательно должен съесть большой кусок этого торта. Несмотря ни на что.