– Нет, – сказал я не совсем ровным голосом. – Думаю, что нет.
– Что ж, спокойной ночи, – попрощался Стивенс, и я вышел наружу. Я слышал, как тяжелая дверь захлопнулась за моей спиной. Щелкнул замок. Я шел навстречу огням Третьей авеню, не оборачиваясь и в какой-то мере боясь посмотреть назад, словно мог увидеть нечто ужасное, следующее за мной по пятам, или обнаружить что-то, о чем лучше не догадываться. Я дошел до угла, увидел такси и помахал ему.
– Опять истории о войне? – спросила Эллен, когда я пришел. Она лежала в постели с Филиппом Марлоу, единственным любовником, который у нее был.
– Была одна история или две, – ответил я, вешая пальто. – В основном я читал книгу.
– Только когда ты не хрюкал.
– Согласен. Когда не хрюкал.
– Послушай-ка вот это: «Когда я впервые увидел Терри Леннокса, он был пьян и сидел в серебристом «роллс-ройсе» у террасы «Танцоров». – Эллен продолжила: – У него было молодое лицо, но белые, цвета кости, волосы. Судя по его глазам, можно было сказать, что каждый волос на его голове был крашеным, однако он выглядел как и любой другой красивый молодой парень, тративший слишком много денег на кабак, который и существует для этой цели и никакой другой». Неплохо, а? Это…
– «Долгое прощание», – сказал я, снимая ботинки. – Ты читаешь мне один и тот же отрывок раз в три года. Это часть твоего жизненного цикла.
Она сморщила нос:
– Хрю-хрю.
– Спасибо.
Она вернулась к книге. Я вышел на кухню и взял бутылку виски. Когда я возвратился, Эллен отложила открытую книгу на одеяло и пристально посмотрела на меня:
– Дэвид, ты собираешься вступить в этот клуб?
– Думаю, что это возможно… если меня попросят.
Я чувствовал себя неуютно. Вероятно, я еще раз сказал ей неправду. Если бы существовало членство в 249Б на Тридцать пятой улице, я бы уже был членом клуба.
– Я рада за тебя, – сказала она. – Тебе сейчас необходимо что-то постоянное. Я не уверена, что ты отдаешь себе в этом отчет, но тебе это нужно. У меня есть Комитет по правам женщин и Театральное общество. И ты тоже нуждался в чем-то.
Я сел рядом с ней на кровать и взял «Долгое прощание». Это было новое издание в светлой обложке. Я помнил, как я покупал оригинальное издание в подарок на день рождения Эллен. В 1953-м.
– Мы что, уже старые? – спросил я ее.
– Боюсь, что да, – сказала она и ослепительно улыбнулась.
Я положил книгу и коснулся ее груди:
– Слишком стара для этого?
Она потянула на себя покрывало с видом великосветской дамы, а потом, хихикая, сбросила его ногой на пол.
– Побей меня, папочка, – сказала она. – Я плохо себя вела.