Другой причиной, несомненно, был сам метод дыхания.
Таксист пробирался по скользким улицам, медленно проезжая перекрестки. Он сказал, что звук ровного и глубокого дыхания, доносящийся с заднего сиденья, заставлял его нервничать и постоянно смотреть в зеркало, чтобы проверить, все ли в порядке с женщиной. Он утверждал, что не нервничал бы так, если бы она просто вскрикивала, как, по его мнению, и должны себя вести рожающие женщины. Он спросил ее один или два раза, как она себя чувствует, и она лишь кивнула в ответ, продолжая «качание на волнах» с глубокими вдохами и выдохами.
За два или три квартала до больницы она, наверное, почувствовала, что наступает конечная стадия родов. Прошел час с того момента, как она села в такси, но все равно это были необычайно быстрые роды для женщины, не имевшей раньше детей. Водитель заметил разницу в ее дыхании.
– Она задышала, как собака в сильную жару, док, – сказал он. – Она начала работать в ритме «паровоза».
В эти минуты таксист увидел просвет в нескончаемом потоке машин и устремился в него. Путь к больнице был теперь открыт. Она находилась всего в нескольких кварталах впереди.
– Я уже видел статую рядом с ней, – продолжал водитель.
Стремясь как можно быстрее избавиться от терпящей муки беременной женщины, он нажал на газ, и машина рванулась вперед, заскользив по покрывшему дорогу льду.
Я прибыл в больницу примерно в то же время, что и такси, только лишь потому, что недооценил всю сложность вождения в таких условиях. Я считал, что найду мисс Стенсфилд наверху, уже подготовленную к родам. Я поднимался по ступеням, когда неожиданно заметил пересечение двух огней, отразившихся на ледовой дорожке, которую еще не успели посыпать золой. Я повернулся вовремя, чтобы увидеть, как все произошло.
Машина «скорой помощи» выезжала с площадки перед корпусом неотложной терапии, в то время как такси с мисс Стенсфилд подъезжало к больнице. Такси ехало слишком быстро, чтобы успеть затормозить. Водитель запаниковал и резко нажал на тормоз, вместо того чтобы «подкачать» его. Такси закружилось и начало переворачиваться на бок. Зажженная мигалка «скорой» отбрасывала полосы кроваво-красного света, освещавшего место происшествия. В какой-то момент полоса света упала на лицо Сандры Стенсфилд. Это было лицо из моего сна – окровавленное, с широко раскрытыми глазами.
Я выкрикнул ее имя, сбежал две ступеньки вниз, поскользнулся и упал, растянувшись. Я почувствовал парализующую боль в локте, но все же сумел опереться о свой черный портфель. За всем остальным я наблюдал лежа, ощущая звон в ушах и острую боль в локте.