- К взводному командиру, быстро!
И в минуту боец одет. При шашке и карабине неслышно выскальзывает за порог.
А когда полувзвод в наряде, совсем пустеет дом. Кому выпадет дежурить по кухне - помогать кашевару дяде Андрею, кому в караул - охранять имущество эскадрона, а кому-то седлать лошадей и выезжать патрульными на дороги - время военное.
Бабка отворит окна и двери, ворчит:
- Табакуры! Не продыхнуть!
Парусом надувает цветастую занавеску у печи ветер-сквозняк, гонит вон махорочный дым и устоявшийся запах кожаной амуниции, солдатского и конского пота.
Знает Севка, что бабка ворчит не со зла, а лишь по привычке. Ведь в каждом из бойцов видится ей сын, Никифор Снетков, Севкин отец. Вот так же и он где-то по чужим людям, если живой. Тоже небось поделится с голодным хозяйским мальчонкой кашей ли, принесенной в котелке из походной кухни, рыбиной-таранкой, а то и побалует замусоленным кусочком сахару, как побаловал однажды Севку пожилой бабкин постоялец Кузьма Тетеркин.
Поселковая ребятня так и прилипла к эскадрону. Не сидит дома и Севка. То он у коновязей, где кавалеристы чистят лошадей, то крутится возле пушки, которая тоже оказалась в эскадроне, но чаще всего - в кузнице.
Поначалу эскадронный кузнец, дядя Архип, прогнал было Севку:
- Тут не кинематограф, чтоб глазеть. Конь поддаст копытом - и нет тебя, белобрысого...
Севка пулей домой. А обратно - с подковой.
- Может, сгодится?
- Добрая вещь всегда сгодится, - ответил Архип. - А знаешь ли ты, белобрысый, что подковы не дарят? В старину говорили, будто отдать подкову значит потерять свое счастье.
- Мое не потеряется, - нахмурился Севка. - Мать померла от тифа. От батьки с фронта скоро год ни слуху ни духу.
Так и познакомились. Севка особенно на глаза не лез, но умел в нужную минуту оказаться под руками у кузнеца: то клещи подаст, то побежит с топором толстой березовой коры запасти, которая в горне горит не хуже угля.
Часто случалось им ковать эскадронных лошадей. Дядя Архип, нагнувшись, чистит резаком копыта или примеряет подковы. Севка держит коня под уздцы. То погладит его, то прижмется щекой к теплой конской морде.
Привел однажды ординарец Сергей Гаврилов командирова Бурьяна. Не жеребец - сущий зверь.
- На левую заднюю расковался. Четверть часа сроку! - заторопил Сергей кузнеца.
- Четверть? - усмехнулся Архип. - Ой, врешь, бедовая голова! Такой глупости командир сроду не приказывал. Как, Савостьян, подкуем Бурьяна на твою дареную?
- Подкуем! - согласился Севка, любуясь гнедым.
Дядя Архип наклонился с клещами, чтобы старые подковные гвозди из копыта повыдергивать, а Бурьян выгнул шею да как хватит кузнеца зубами пониже затылка. Ременную лямку кожаного фартука - пополам!