- Доказать можешь?
- Это вы сами... Соберете по кирпичику. Зачем вы меня искали вчера?
- Я долго разговаривал с Кушнаревым.
- И он вас охмурил? Слезу пустил? Рассказал, как пострадал невинно?
- Об этом я узнал от Марины Викторовны.
- А что он об отце говорил?
- Он сказал, что Михаил Михайлович сидел в тюрьме.
- Мерзавец!
- Ты знал об этом?
- Узнал. Накануне смерти отца. И понял многое.
- Что он успел тебе рассказать?
- Все.
- И про побег?
- Вы знаете про побег? От Кушнарева?
- Да.
- Тогда он сам себе яму выкопал. Понимаете, что меня сдерживало?
- Догадываюсь.
- Растерялся я. Сообразить не мог, как поступить, что делать. А он решил, что в безопасности, что не знает никто... Что он говорил?
- Михаил Михайлович скрывал, что был осужден. Он пытался бежать, но неудачно. Получил дополнительный срок. Освободился в годы войны, воевал, но прошлого стыдился и сменил фамилию.
- Не понимаю, зачем ему понадобился такой вариант.
- Вариант?
- Смягченный.
- Валерий, давай присядем на то поваленное дерево.
- Что, в ногах правды нет?
Солнце постепенно прогревало лес, лучи его подсушивали отсыревшие ветки. Воздух наполнялся хвойным ароматом. Мазин достал из кармана портсигар, повертел в руках, постучал пальцем по крышке.
- Я думал, вы не курите, - сказал Валерий.
- Не курю. Эта штука попала ко мне случайно Портсигар пуст.
И, подтверждая свои слова, Мазин открыл портсигар, показал художнику и снова спрятал в карман.
- Очередной прием? - спросил Валерий.
- Вроде этого.
- Темп сбиваете?
- Если хочешь... Для себя главным образом Чтобы без внутренней суеты осознать то, что ты мне скажешь.
- Могу и ничего не сказать.
Мазин посмотрел мягко, заботливо:
- Лучше скажи.
- Ладно. Побег оказался удачным. Наврал, мерзавец. Но лучше б такой удачи не было...
- Пожалуй.
- Не понимаете вы! Не в побеге соль. И страшное не это. Человека убили - вот где тайна.
Большой неповоротливый комар пытался прокусить куртку Валерия, но только зря натужился, перебирая тонкими ножками.
- Кто убил?
- Сволочь эта. Но доказать, что отец непричастен, невозможно! Понимаете? Вдвоем они были, а свидетелей йет.
Валерий взмахнул рукой, и комар, оторвавшись от куртки, закружился над ним, выбирая новое место.
- Кого убили?
- Не знаю. Не спросил, а отец не успел. Как в бреду все получилось. Представить трудно. У нас так отношения складывались. Недружно. Несправедливо. С моей стороны. Я его консерватором считал и все прочее. А тут узнал, что неродной. Мальчишеские комплексы одолели. И еще... Но об этом не стоит. Это лишнее. Одно поймите: я его далеким считал, непонимающим, чужим, благополучным, удачливым, самодовольным. Деньги, дача, хвалы газетные, жена молодая... А он совсем другой жизнью жил. И вы поймите, поймите! - Валерий схватил Мазина за рукав и дергал, то притягивая, то отталкивая от себя. - Меня-то он любил! Ценил, уважал, а я ничего не видел. Почему так говорю? Со мной ведь он решился поделиться, мне рассказать! Довериться! Мое мнение ему важным оказалось! То есть подлинным сыном он меня признавал, а не пасынком, не воспитанником, не чужим! А я...