на тот стул.
Я не сел. Страшно покраснев, прерывающимся от смущения голосом я начал свою речь:
— Дмитрий Афанасьевич, я знаю, вы всегда помогали молодежи. Перед вами человек, который
не может жить без моря. Я вас очень прошу, пошлите меня на «Товарищ». Кем угодно. Я
согласен на любое место.
— Кто вам сказал, что я всегда помогаю молодежи? — улыбнувшись, спросил Лухманов.
— Я… я слышал от товарищей.
— Значит, решили сыграть на этой струне?.. Впрочем, все равно. Помогаю всем стремящимся в
море. Но в данном случае вам помочь не могу. «Товарищ» полностью укомплектован.
Вакантных должностей нет.
— Ведь Пакидову помогли, Дмитрий Афанасьевич.
— Ах, вот что. Знаете Пакидова?
— Мой друг.
— Понимаю, понимаю. Вместе на одно судно хотели? К сожалению, ничего нет. Впрочем, — он
лукаво взглянул на меня, — кажется, собирается уходить старший помощник капитана. Но на
эту должность вы, наверное, не согласитесь?
— Нет, — ответил я. Мне было не до шуток.
— Так вот, молодой человек, — Лухманов стал серьезным, — ничем не могу помочь. Хотите в
море — поступайте в техникум. Сделаетесь штурманом, механиком или радистом. Будете
плавать.
— Дмитрий Афанасьевич, возьмите меня на «Товарищ» без жалованья. Я бесплатно буду
работать, — чуть не со слезами просил я.
— Так нельзя. Бесплатно у нас никто не работает. Да вы не отчаивайтесь. Попадете в техникум,
и все будет в порядке, — видя мое огорчение, утешил Лухманов и улыбнулся широко и
добродушно. От этой улыбки у меня полегчало на душе.
— Может быть, в будущем году возьмете на «Товарищ», когда он вернется? — не сдавался я.
— Ну, до этого надо дожить. До свидания.
Я двинулся к двери, но капитан остановил меня:
— Все-таки подумайте о техникуме, если так любите море.
От Лухманова я направился на «Товарищ». Было обидно, что я не попал на парусник, но все же
я говорил с самим Лухмановым, он приглашал в Морской техникум, и это в какой-то степени
приобщало меня к морякам. Пакидьянц с нетерпением ждал меня.
— Как? Вышло?
— Ничего не получилось.
Я рассказал ему, что советовал мне Лухманов.
— Правильно, — одобрил Пакидьянц. — Видишь, какой он человек? До капитана надо идти.
Через три недели зимним туманным утром «Товарищ» покидал Ленинград. Шел крупный,
редкий снег. Он медленно опускался на реи и ванты. «Товарищ» казался пушистым,
потерявшим очертания, таинственным «Летучим Голландцем». Я пришел проводить
Пакидьянца. На палубе толпились родственники и знакомые практикантов. Слышался смех,