Леник отскакивает от окна, быстро забирается на нары. Чего, доброго, получишь пулю.
— Убежишь здесь! — грустно говорит он. — Через каждые десять метров часовой. Но пытаться
надо… Одер недалеко, значит и порт где-то рядом. Только выбраться из лагеря, а там…
Пробраться в порт, залезть в бункер на шведский пароход, я видел их у причалов, и будь
здоров… Из Швеции к своим…
Пока это выглядит фантастически, но ребята с жаром принимаются обсуждать возможности
побега.
Скоро усталость, пережитые днем волнения дают себя знать. Все реже раздаются реплики,
паузы становятся длиннее. Барак затихает.
Утро началось с крика: «Ауфштейн! Лос!»{13} Кричал солдат с автоматом на шее. Он стоял
посреди барака, расставив ноги, заложив за спину руки, и наблюдал за тем, быстро ли мы
выполняем его команду. Неохотно встаем с коек и бредем на двор к жестяному длинному
умывальнику. Не успели мы помыться, последовала новая команда:
— Аппель!{14} Строиться!
Нас построили. Вышел комендант с переводчиком из прибалтийских немцев.
— Вести себя хорошо. Никаких там этих… — перевел слова коменданта прибалтиец. — Кто
говорит по-немецки?
Вышло два человека.
— Вот с вами я буду иметь дело, больше ни с кем. Возьмите газету. Читайте всем. Разойтись!
В газете было сообщение о том, что взята Рига. Страница пестрела фотографиями, — толпы
советских военнопленных понуро тянутся под охраной улыбающихся солдат вермахта.
Мы находились в состоянии шока, еще не могли осознать своего нового положения и войну
представляли плохо, но реакция у всех была одна:
— Врут, сволочи! Не может быть! Фотографии липовые.
Но все же некоторые подробности, упоминавшиеся в газете, заставляли призадуматься.
Невесело пили мы свой кофе-эрзац, как называли его немцы, жевали хлеб, забывая о том, что
выдали его на весь день…
Открылись ворота, и во двор въехала закрытая зеленая машина «грюне Минна». Из нее не
торопясь вылез охранник, отодвинул засов, и мы увидели своих товарищей. Это были русские
моряки, плававшие на судах Эстонского и Латвийского пароходств. Некоторых из них мы знали.
Они рассказали, что утром 22 июня их тоже арестовали, держали сутки в трюме и вот привезли
сюда. Эстонцев и латышей не тронули, оставили на пароходах, обещали отправить на родину.
Говорили, что это вопрос дней.
Потянулись однообразные часы ожидания. Что же делать? Напряжение наше росло. Каждый
стук открываемых ворот, каждая въехавшая на двор машина вызывали волнение. И не напрасно.