Все, что ведущая замкнутую жизнь семья Романовых могла увидеть своими широко раскрытыми от волнения глазами, служило свидетельством их популярности, свидетельством верности народа своему монарху, а также говорило о несменяемости режима правления. Мерцающие кадры кинохроники, сувенирные гравюры и эстампы, вирированные в коричневые тона фотографии и большие тиражи открыток – они сохранили все это, запечатлев Анастасию, одетую, практически на всем протяжении празднества, в белые платья и в шляпы с перьями, в момент, когда горел желтый сигнал на светофоре времени, в период, который, хотелось тогда в это верить, несет в себе и надежду на лучшее, и веру в незыблемость существующего порядка. Такой видела ее Россия – великая княжна Анастасия, возведенная в идеал и скрытая завесой хорошо придуманных легенд; в глазах общественного мнения она представала восхитительной юной девушкой, образцом добродетели, православной княжной, которая обитает в возвышенных сферах среди дворцов, драгоценностей, среди слуг и балов. Трехсотлетний юбилей наделил императорское семейство аурой очарования, сделал ее сказочной семьей из сказочного мира. Однако под этой обманчиво привлекательной поверхностью, ниже пределов этого безмятежно гордого пространства, клокотал вулкан, огненная лава его восстания и революции плескалась и вскипала с такой безудержной и всевозрастающей энергией, какой в 1913 году никто не мог предвидеть.
В восемь часов вечера 1 августа 1914 года Анастасия вместе со своей матерью и сестрами сидела в столовой Нижнего дворца в Петергофе. Лето началось вполне хорошо, у них был длительный, дольше, чем планировали, отдых в Крыму, они совершили морской круиз, чтобы нанести визит королю и королеве Румынии, но затем наступило 28 июня, и в Сараеве были убиты эрцгерцог Франц-Фердинанд, наследник престола Австро-Венгрии, и его супруга. Дипломатическая напряженность усилилась, поскольку возросло значение военных союзов, родившихся в правительственных канцеляриях Европы, началась мобилизация армий, и послы предъявили ультиматумы.
В тот августовский вечер мир балансировал на краю пропасти, и Александра вместе с дочерьми замерла в напряженном и нервном ожидании; Николай II уединился в своем кабинете, читая последние официальные донесения и размышляя над телеграммами. Минута шла за минутой, но обычно пунктуальный император все не появлялся в столовой, и волнение императрицы становилось все больше и больше. Никто не знал, что происходит, однако каждый боялся самого худшего. Их опасения подтвердились, когда в столовую вошел Николай, тихим голосом он сказал, что Германия только что объявила войну России. Услышав эту новость, Анастасия, так же как и ее мать, залилась слезами {1}.