— Чего ты от меня хочешь? — внутренне закипая, горько спросил старшой. — Ты крещёному князю служить хочешь?! Для чего тогда с нами остался, с Вышатой не ушёл?! Ехал бы к Всеволоду-князю!
На тяжёлой челюсти Зарубы вспухли крупные желваки. Он молчал.
— Ты реши уже, что для тебя важнее! Альбо крест твой — и тогда сейчас лучше поворотись и скачи куда-нибудь в Киев, Чернигов альбо Переяславль! К Вышате! Альбо дружба наша да братство Перуново! И тогда — с нами!
— Не рычи, — бросил Заруба хмуро. — А то не ведаешь. Если бы крест дороже был, так я бы до сих пор с вами не дошёл.
— Ну и помалкивай тогда! — в сердцах сказал Славята, отворачиваясь. — Начал делать — делай! А то ноешь, как зуб больной.
Кому иному Заруба такого не простил бы. Но со Славятой они неоднократно ходили в бой, укрывались одним плащом от дождя и снега, одним щитом от вражьих стрел — ляшских, угорских, половецких, торческих, чудских, греческих… Заруба только снова дёрнул щекой и смолчал.
Славята тоже замолк.
Зарубу он отчасти понимал — и сам крещён.
Давно.
В детстве.
С той поры про его крещение Славяте мало кто напоминал. Гридень навык ходить в церковь — но придя, обязательно кланялся домашним богам и чурам, кланялся мечу и точил перед боем кровь на щит, про что сам только что говорил Зарубе.
Некрепко держался Славята Судилич за крещение. И за крест.
В конце концов, в войском деле Перунова помощь важнее Христовой!
Плохой ты христианин, Славято, — укорил кто-то внутренний. Гридень усмехнулся, вспоминая, как говорили на корчемном сеновале с полоцким кметём… как бишь его? Несмеян! И как сам одобрительно хмыкал и крякал, прослышав, что в дружине Всеславлей нет крещёных.
А ну как и впрямь?!
Ростиславичи крещены все. И таких, как Заруба, которые нынче терзаются, верно ли поступили, в дружине — едва не треть. А то и половина.
И потом…
Всеслав ведь тоже норова не тихого. Будет и ещё война. И ещё одоления на враги. И неизбежно придёт схлестнуться Ростиславичам с теми, с кем вместе служили ранее Ростиславу Владимиричу, и которые ушли из Тьмуторокани с Вышатой.
Да и Морана с ними! — разозлился вдруг сам на себя Славята. — Сам-то ноешь не хуже Зарубы! Боишься — не делай, сделал — не бойся! Если пошёл к иному князю служить, так про былое товарищество — забудь! А то ты не знал про то, когда к Всеславу Брячиславичу гонца отряжал?!
Славята тряхнул головой, покосился на друга и подмигнул — не робей, мол, Зарубе!
Первыми из леса выехали трое всадников — в среднем Всеслав узнал старшого Ростиславлей дружины, Славяту.
Сблизились.
Всеслав встретил прямой и неуступчивый взгляд Славяты, чуть наклонил голову, приветствуя.