Три всадника вынеслись из леса, и Несмеян на миг задохнулся — тёплый ветер хлестнул навстречь, упруго надавил на грудь, властно и ласково перехватил дыхание. Утоптанная дорога глуховато отзывалось под коваными конскими копытами, боязливо жалась к лесной опушке, пряталась под развесистые ветки сосен и елей, ныряла в березняки.
Дорога был знакома. Знакомей некуда.
Всеслав Брячиславич вдруг наддал, словно уходя от погони — любимый Всеславль конь взял с места вскачь. Несмеян и Витко встревоженноринули вскачь следом — не случилось ли чего. Но Всеслав уже остановил коня и, смеясь, оборотил к кметям разгорячённое жарой лицо.
— Хорошо-то как, Несмеяне?! — крикнул он, любуя зеленью леса. — Любота!
Кметь понимающе кивнул, подъезжая вплоть. И впрямь хорошо было. Лето уже ступало по густолесой кривской земле, яркая зелень ещё не пожухла, прибитая зноем, не тёк ещё по лесным полянам духмяно-пряный запах созревающих ягод. И любо же в такой день, забыв по княжье достоинство, поскакать навстречь ветру…
— Любо, княже, — подтвердил Витко, бросая косой взгляд на опушку — мало ли чего. Были уже научены кмети горьким опытом — зимой, как ворочались с полюдья, вот так же скакали по лесам, когда взгляд Несмеяна вдруг зацепился за одинокую фигурку на опушке недальнего леса.
Что-то ему не понравилось, он даже не понял — что именно, а сам уже рванулся к князю и обхватил его за плечи, валя с коня. Взвизгнула над головой стрела, чиркнув широким срезнем по самой луке седла. Несмеян и князь рухнули на дорогу, вздымая мелкую снежную пыль. Витко с миг ещё был в каком-то оцепенении, и вторая стрела метнулась алчной гадюкой. Но Несмеян уже успел подняться на колено и подставил щит. Глухой стук сменился звонким треском — стрела, пробив бычью кожу, расщепила прочный вяз щита и высунула жадную бронебойную головку с обратной стороны.
Стрелец удирал вдоль опушки — нырнуть прямо в лес ему мешал густой колючий чапыжник — а Витко нёсся следом, кидая на скаку стрелу за стрелой, и всё никак не мог попасть. Наконец, кметь остановил коня, приподнялся на стременах и выцелил беглеца. Щёлкнула тетива, короткий визг — стрелец споткнулся и сунулся носом в сугроб.
Кто таков был неведомый стрелец — так и не дознались. А только не мог даже и безвестный побродяжка не признать во всаднике хозяина Полоцка — в кривской земле Всеслава Брячиславича знали в лицо, хоть десять раз переоденься безвестным кметём.
Князь, видимо, тоже вспомнил про тот, уже полузабытый случай, бросил кметю:
— Не хмурься, Витко… уж тут-то в меня стрелять некому…