– Не совсем, – покачал головой Николай. – В лесу она живет. Здесь неподалеку. Избушка у нее на курьих ножках возле Черной горы стоит. Деревенские старушку побаиваются. Говорят, что ведьма.
– Ни фига она не ведьма, – вмешался молчавший доселе Пашка. – Клевая бабка. Она мне вчера синяк чем-то помазала. А сегодня его уже нет.
– Ну, не знаю, – не сдавалась я. – Может она и тихая сумасшедшая, но дети…
– Дети! – возмутился Николай, – Да когда я учился, в нашей школе столько учителей чокнутых было – мама не горюй. И ничего. А она, между прочим, еще с Великой Отечественной тут живет. Партизанила в этих лесах. Да так и осталась. Говорят, всю ее семью немцы сожгли. С тех пор она и тронулась. Жениха убитого уже шестьдесят с лишним лет ждет. Ходит и бормочет: «Он вернется, долгожданный мой. Обязательно вернется. А я его дождусь. Обязательно дождусь. И не помру, пока не увижу».
Солнце ли в этот миг спряталось за случайное облако, ветер ли с озера потянул осенней прохладой, только в сердце возник противный холодный комок и ни в какую не желал таять. Так всегда случалась, когда я примеривала на себя чужую судьбу. Смогла бы я жить, потеряв самых близких людей, шестьдесят лет изо дня в день ждать возвращения жениха, не в силах отомстить или забыть? Не знаю. И знать не хочу. А хочу завернуться с головой в одеяло и забыться крепким, исцеляющим душу сном. Жаль только, не могу. Суетливый Пашка, охранять которого мне предстоит целых три дня, уже бежал к избам, откуда гурьбой вываливались подростки, сменившие крестьянские рубахи на плавки и купальники.
– Николай Сергеевич, – загалдели они все разом, – пора!
Что именно «пора», догадаться было не сложно. И я могла только пожалеть себя – ведь купальника в моем распоряжении не имелось. А до понимания высокой культуры нудизма мне было еще далеко. Вот так и получилось, что я сидела на белом чистом песке, в тени высоких берез. А ребятня вместе со своим вожатым бултыхались в теплой воде умопомрачительно красивого озера. Жаль, что до сих пор не узнала, как оно называется, но, на мой взгляд, больше всего ему подошло бы название «Черное». Под высокими обрывами и в тени раскидистых ив, там, где мелкие волны не слепили солнечными бликами и небесным ультрамарином, озеро казалась совершенно угольным. Я даже набрала в ладони пригоршню пахнущей свежестью воды, чтобы разобраться в этом феномене, но сочащаяся сквозь пальцы влага была кристально прозрачна.
Я не стала доискиваться причин такого обмана зрения и сосредоточилась на моем подопечном, который в этот момент влезал на Николая. «Вожатый» стоял по грудь в воде и швырял за ноги взбирающуюся на него детвору. Детвора жизнерадостно пищала, а Николай пытался зашвырнуть следующего желающего как можно дальше. Тугие бугры мышц перекатывались по загорелым плечам, отвлекая меня от основного занятия – наблюдения за белобрысым Пашкой. Как ни странно, но «синдром первого дня» напрочь, позабыл о моем существовании. Вопреки обыкновению, я совсем не боялась. И с какой-то ленцой одним глазом окидывала подступающие к воде травянистые склоны, а другим следила за тем, как Николай высоко подкидывает Пашку, и тот с оглушительным воплем плюхается в воду. Не испугалась я, даже когда белобрысая голова не показалась на поверхности в положенное время. Слишком часто мои подопечные пытались меня таким образом поддразнить. Ждали, что телохранительница очертя голову бросится их спасать. Ха! Этот номер не пройдет. Хотя…