– Ну, хватит, валандаться, – перешел он на русский. – Отдай мальчишку. Ему-то ничего не грозит, если только папаша упрямиться не будет.
– Ты кому это предлагаешь? Телохранителю? – спросила я, лишь бы хоть что-то спросить, лишь бы не думать о том, что мне предстояло сделать. – Что я после этого скажу его отцу?
– Скажешь, что если он продаст Иловскому свой участок, то назад сына получит в разобранном виде.
Значит, предчувствие не обмануло меня, и к этому похищению Иловский действительно не причастен. Но тогда кто? Кто может быть так заинтересован в невзрачном куске земли, если ради обладания им решился на такое? Может быть, вместе с минеральной водой его недра скрывают золотые жилы и алмазные трубки?
– Я жду, – снова донесся из-за двери ненавистный голос.
– Нет, – прошептал Пашка, не в силах оторвать взгляд от моих уставившихся в никуда глаз. – Я не пойду. Я… Я убегу.
– Но тогда их убьют, понимаешь? И бабу Степу, и Виктора Игоревича, а еще Надю… – быстро-быстро зашептала я в ответ. – А ты будешь в безопасности. Твой отец не собирается продавать участок этому самому Иловскому. Честное слово, не собирается. Понимаешь? Тебе ничего не грозит, а они останутся живы…
– Н-нет, – Пашка упрямо замотал головой. – Я не хочу. Я боюсь. Я…
Я успела перехватить его прежде, чем гибкое мальчишеское тело скользнуло обратно во тьму потайного хода. Он сопротивлялся как мог, молча глотая злые слезы, а я тащила его к двери и, словно во сне, твердила: «Я приду за тобой. Ты не бойся, я обязательно приду за тобой. Чем хочешь клянусь! Я приду за тобой. Обязательно приду…»
Засов мне удалось отпереть только с третьей попытки. И не только потому, что мальчишеские руки и ноги молотили меня с удвоенной силой отчаяния. То что со мной происходило, было больше похоже на дурной сон. Потому что только во сне я могла своими руками отдать похитителям ребенка, которого должна была охранять. Нет. Этого не может быть. Это не я. Это не я распахиваю дверь, так что она с силой ударяется о стену, отчего с многочисленных полок чулана сыплются старинные прялки, почерневшие от времени чайники, вальки и стиральные доски. Это не я стараюсь не смотреть на бьющуюся в истерике Надю, избегаю тяжелого взгляда Егоровны и пропускаю мимо ушей процеженное Зацепиным «Дура!». Это не я передаю с рук на руки обмякшего Пашку стоящему за дверью мужчине в черной маске. Это не я смотрю в его бесцветные глаза и говорю:
– Если с ним что-нибудь случится…
– То ты меня найдешь? – хмыкает он в ответ. – Может быть, и найдешь. А пока передай господину Панфилову, что это мы его найдем и все подробно оговорим. В самое ближайшее время. И, ради бога, отсоветуй ему обращаться в милицию. Ничего хорошего из этого не выйдет, сама понимаешь. Счастливо оставаться, телохранительница. – И, повернувшись к своим подручным, командует: – Уходим!