– Вот тебе, малой. Простой способ выражать мысли, если рот не работает. Так даже лучше. Мужик не должен много болтать. Пиши! – Он оставил свой адрес и телефон, пообещав помочь, если что, и растворился в неизвестности.
Матвейка решил, что Циклоп – отличный мужик, наверное, его будет недоставать в палате. Точно так же, один за другим, более или менее тепло, с Мотей прощались прочие соседи. На их место приходили новые, незнакомые, которые через одну ночь становились своими в доску. Всем нравился молчащий шустрый пацаненок, не по годам рослый и серьезный, к которому никто не приходил. Матвейка стал в больнице вроде сына полка, только бессловесного. Зато Мотя привык читать и писать. Сердобольная Феня сначала читала ему вслух, потом начала подбрасывать книжки для самостоятельного чтения – замусоленные до дыр, иногда протертые до такой степени, что слова приходилось угадывать по смыслу. Через некоторое время Мотя уже не мог представить себе жизнь без книг, он пожирал страницу за страницей, представляя себя на месте героев, раздумывая, как бы сам поступил, попав на необитаемый остров, или будучи заключенным в замок, или наткнувшись на сундук с сокровищами… Матвейка понял, что есть иная жизнь, которой он не мог узнать в своем маленьком мире – мире деда Ивана. Не имея возможности выражать мысли по-другому, он писал обо всем, чего ему хотелось бы, на листочках подаренного циклопом альбома. Сначала его фразы состояли из неуклюжих и не слишком грамотно изложенных выражений типа «кагда снимут павяски», «кто ето», «даи чаю и сахар»… Со временем он научился излагать мысли связно и даже без ошибок. Неуемное поглощение литературы сделало свое дело.
Как-то раз Феня получила записку от Матвея и разрыдалась немедленно по прочтении. Ну как она, деревенская баба, должна была реагировать на просьбу пацаненка, выраженную в следующей форме: «Добрейшая и незабываемая Аграфена, не соблаговолите ли вы сопроводить меня, покорного слугу вашего Матвея, на прогулке по территории больницы в четыре часа пополудни? Буду признателен за любое решение, но уверен, что оно будет разумным. Если вы не примете мое приглашение, ваш отказ будет равносилен моей смерти. В случае положительного решения знайте, вы спасли жизнь еще одного несчастного странника». Бедная Феня впала в ступор. Она не поняла ни слова из того, что написал пацаненок, и сама никогда не читала тех книг, которые тырила для него из библиотеки. Феня стояла добрых сорок минут перед образами с просьбой вразумить ее и научить, что Матвей имел в виду. «О, Господи, – просила она, – вразуми меня, бабу глупую, идти мне с ним гулять или не идти…»