– Смотри дальше, Шило. – Георгий будто знал, на ком сосредоточился Пашка, хотя так и не взглянул ни разу в его сторону.
Шило взял следующую фотку. Все понятно, та же телка, только с высоким симпатичным парнем рядом. Похоже, какой-то спортсмен, даже вроде известный. Сильно смахивает на теннисиста. Ну, красавец, ну, с прекрасной телкой, только почему он, Пашка, должен смотреть на их изображение и терять время? Он в раздражении повернул фотографию тыльной стороной. Там было написано: «Уже пять месяцев». «Бред какой-то, – подумал Пашка, – мне-то это зачем, какие пять месяцев?» Он машинально взял очередное фото. На нем Шило увидел изможденного, немощного, очень худого человека с запавшими щеками, согнутого в три погибели, еле стоящего на ногах. Человек был лысым, очень желтым, и, похоже, это была его предпоследняя фотография в жизни.
– Видишь? – вдруг спросил Георгий.
– Ну, вижу. – Пашка не смог сдержать раздражения в голосе.
– Распечатай письма под двадцать седьмым номером.
Тут Пашка заметил, что каждая упаковка имела свой порядковый номер, аккуратно выведенный на уголке верхнего письма. Он отыскал номер 27, развязал тесемочку и начал читать письмо, написанное от руки аккуратным женским почерком.
«Мне двадцать один год. Уже четыре года я встречаюсь с человеком, которого люблю больше жизни…»
Это была не просто исповедь, но мольба. Девушка любила парня – профессионального горнолыжника, а он любил ее. Они хотели прожить вместе всю жизнь, родить детей, воспитывать их и умереть в глубокой старости в один день. Но судьба распорядилась по-другому. Парень не удержал равновесие на склоне и, пролетев с бешеной скоростью метров триста, получил смертельную травму, несовместимую с жизнью. Ушибы и ссадины прошли, но удар по печени лишил ее возможности функционировать, поэтому спортсмен медленно и тяжко загибался в госпитале, ожидая следующей пересадки, потому что предыдущие две оказались неудачными – могучий организм отвергал чужую плоть. Парень высох, превратился в старика и, по большому счету, желал только одного – избавиться от мучений и освободить от них любимую девушку. Он все чаще говорил, когда она приходила навестить его в госпиталь:
– Родная, не ходи ко мне, найди себе нормального, здорового мужика. Только помогите матери меня похоронить. Так бывает. У тебя все впереди. У меня, похоже, уже все позади. – Он улыбался, а она выбегала из палаты «за водой», а на самом деле рыдала, сидя на полу в туалете, и клялась, что не даст ему умереть. Когда он стал весить так мало, что она смогла поднимать его на руки, ему сделали третью – последнюю – операцию по пересадке. И на следующий день она написала Георгию.