У мента перекосилось лицо.
– Ты в себе, сопляк? Не сможешь подписать?! Не сможешь только тогда, когда у тебя обе руки будут сломаны!
Он схватил гранитный бюст Ленина со стола и припечатал свободной рукой Мотину кисть. Дальше все происходило как в кино. Мотя смотрел на свою руку, прижатую к поверхности письменного стола огромной ладонью пузатого милиционера. Статуэтка Владимира Ильича взлетела несколько раз над головой Каморкина и опустилась на фаланги, запястье и предплечье Матвея. Все произошло в считаные секунды. Боль появилась после третьего удара. Она родилась из кончиков пальцев, как бы намекая на то, что это – только начало. Потом беспощадными колючими иголками просочилась выше, к запястью, и вгрызлась в локоть, будто желая откусить всю руку.
Матвейка терпел изо всех сил.
– Ну вот, теперь я вообще не смогу подписать… – Он пытался язвить: – Вы же мне руку отняли.
Участковый только повысил градус:
– Ты же левша!! – Он помнил. – Давай подписывай. А то и вторую щас оприходую.
Мотя понял, что так и будет.
– Отстегни наручники. – Он перешел на ты. Ему стало все равно.
Каморкин как-то покорно отстегнул вторую руку Матвея, всунул в нее карандаш и ткнул зажатой Мотиной рукой в место, предназначенное для подписи показаний.
– Пиши, – яростно прошептал он прямо в ухо Матвею. – Со сказанных мною слов…
Мотя аккуратно написал фразу.
– Изложено верно.
Матвей написал: «С моих слов изложено верно».
– Подпись!!! – заорал вдруг старшина. – Подпись!!!
Мотя расписался впервые в жизни, ровным ученическим почерком нарисовал: М. Орлов.
После Валюшиного рассказа Пашка серьезно задумался. Валентина, похоже, тоже погрузилась в свои мысли и примолкла. Почему-то сейчас Шило чувствовал себя так, будто они с Валей очень близки и знают друг друга много лет. Она казалась ему родной, понятной и очень-очень желанной. Пашка боялся неосторожным словом прогнать мгновение призрачного равновесия и не знал, что сказать. Валя выглядела умиротворенной и расслабленной. Она задумчиво перебирала шелковые кисточки белоснежных салфеток, покрывавших деревянный стол. Пашка очень осторожно встал со стула, подошел к Валентине, опустился на корточки и взял ее за руку.
– Не переживай, – сказал он, как тот парень со шрамом. – Оставайся со мной. Ты мне очень нужна.
Валя внимательно посмотрела ему в глаза.
– Ты больше не будешь говорить плохо про Георгия?
– Тебя только это волнует?
– Нет, – тихо ответила Валя. – Но сначала скажи!
– Да я ему почти сразу поверил. Видно же, что он не от мира сего. Просто за последние два года мы такого наслушались от врачей и экстрасенсов, что почти потеряли веру. Поэтому я с осторожностью ко всем отношусь.