Из лавки раздались громкие ругательства «шит, бля, шит… Fucking twat!» [63] и на улицу выскочил Макс, прижимая одной рукой к уху телефон, другой отчаянно жестикулируя, давая понять мне, чтобы я зашел в лавку. Под стеклом витрины, среди старинных украшений, лежали запонки – два серебристо-туманных лунных камня в форме сердец в оправе из черного оникса. Те самые, что добродушный кутюрье подарил Бози.
Когда я снова оказался на улице, Макс нервно курил.
– Бози подлец! Он вернул запонки в магазин и забрал деньги. И даже не извинился, ты представляешь! Он заявил, что может сделать с подарком все, что захочет. А я-то думал, на какие шиши он поехал в Италию. Разве так можно поступать с другом? Его убить мало! Может, купить это старинное ружье и застрелить его, или лучше себя. Пусть его мучает совесть всю жизнь! – Макс сорвал шляпу, вытер лоб и стал жаловаться на своего дружка: что платил за него в ресторанах, покупал подарки, помогал выполнять задания в колледже. И за все это Бози его обманул…
Я слушал рассеянно, рассматривая округлости булыжной мостовой. Солнце пригревало, вокруг гудела веселая толпа, в витрине напротив переливались цветами радуги гроздья дешевой бижутерии. Не верилось, что в такое чудное воскресенье у кого-то хмуро на душе. Но что поделаешь, красота жестока. Красивые люди живут в ином мире, по другим законам.
Макс заговорил про Россию, что соскучился по кошкам, что ему все надоело и опротивело.
Видя, что парень совсем расстроился, я предложил выпить. Мы зашли в первый подвернувшийся паб, устроились за столиком у окна и заказали по двойному виски. Выпили, заказали еще.
– Мертвецы, кругом одни мертвецы, – сокрушенно проговорил Макс, глядя на другую сторону улицы.
Там в витрине магазина на огромном рекламном постере чахлая красотка держала в руках флакон духов «Шанель № 5». Черное короткое платье не скрывало худые коленки.
– Шанель умерла почти тридцать лет назад, Диор – почти пятьдесят, в прошлом году скончался Ив Сен Лоран, а в этом – Ив Роше, Маккуин повесился, я уж не говорю про Версаче и остальных. Мы все – ходячие надгробия. Носим вещи с именами мертвецов! Еще платим за это бешеные деньги. Скажи, мон ами, разве это справедливо? Имена мертвецов стоят миллионы, а меня не знает никто. А я живой, я гениальный. Придумал меховые трусы.
– Граф Сэндвич отошел в мир иной больше ста лет назад, – заметил я.
– Не знаю такого модельера.
– Он не модельер, он, скорее, повар, – сказал я, с удивлением читая sms, присланное Кэтрин.
«Извините, сэр Антуан. Я ревновала. Береги себя. Завтра увидимся. Целую».