– Тебе-то не приходится с ним спать, – проворчала Луцилла, вставая.
– У него светлая голова, – повторил Хейр.
Он взял пачку бумаг и сел за свой стол. Луцилла пошла к себе в крошечную рабочую комнату, села за пишущую машинку и угрюмо уставилась в окно.
Том Хенекей двое суток обдумывал, что он может затеять против Харди. Причиной столь долгих размышлений было сознание огромной опасности, которая грозила ему в случае какого-либо промаха.
Ли Харди не относился к тем людям, которых можно было безнаказанно задевать; у него были свои доверенные лица. Правда, он старательно следил за своей репутацией и старался, чтобы она была незапятнанной. Но всем было известно, что нельзя становиться ему на дороге. В таком случае Харди следовало только подать знак Джеку Смиту, и несчастного так избивали, что он попадал в больницу.
Джек Смит мог быстро охладить пыл противника, не хуже, чем блюститель порядка. Это был гигантский гомосексуалист с белой кожей, мышиного цвета волосами, спадающими на низкий лоб, жирным лицом ребенка и неправильной речью. Его неизменным спутником был Мо Линкольн, тощий грязный негр из Ямайки, который мог без промаха метать нож на расстояние до сорока метров. Когда на бегах разгорался какой-нибудь скандал, Джек и Мо всегда оказывались на месте и за несколько минут ликвидировали его. Когда-то раньше им еще приходилось вмешиваться, чтобы прекратить спор, но теперь стоило только парочке появиться, как спорщики моментально расходились.
Хенекей хорошо знал, что рискует заполучить их визит, если насядет на Харди, но, взвесив все за и против, он решил, что попробовать все-таки стоит.
В начале двенадцатого, сидя в одиночестве в своей маленькой конторе, Хенекей поднял трубку и набрал номер. К аппарату подошел сам Харди.
– Говорит Том Хенекей, – начал владелец конторы. – Я звоню из «Парк-мотеля» в Оюсе. Вы сможете заехать ко мне сегодня вечером? Скажем, часов в десять.
Последовавшая за этим пауза придала ему мужества. Наконец Харди спросил:
– Что все это значит? О чем идет речь?
– По телефону об этом не стоит говорить. Лучше давайте встретимся.
– Тогда приезжайте ко мне в контору, – резко сказал Харди.
– У меня была полиция, – сообщил Хенекей. – Они уже интересовались вами. Вам лучше было бы приехать ко мне.
Он тихо положил трубку и поздравил себя с решительностью, с которой разговаривал с Харди. Затем вынул носовой платок и вытер вспотевший лоб, открыл ящик стола и достал полицейский револьвер 38-го калибра. Убедившись, что оружие в исправности, Хенекей положил его в задний карман брюк.