— О, начинается!
— Довольно! — скомандовал миролюбивый хозяин. — Полно толковать об этом и переливать из пустого в порожнее.
— Хорошо, — успокоилась миссис О′Бэйл, — замуж — так замуж. На балу ты выберешь себе жениха.
— Дорогая, — остановил ее муж, — давай послушаем, что расскажет Маковка, то есть Мариэль. Ведь она теперь у нас совсем взрослая.
Мариэль подняла разочарованный взор:
— Мне всего семнадцать. Я все та же девочка.
Воцарилось неловкое молчание, но Кассандра, которая чувствовала себя уверенно, проговорила:
— Конечно, Маковка, ты всегда останешься для нас малышкой, даже когда тебе стукнет сорок!
Мариэль с жарким любопытством все расспрашивала то Бена, то своих домашних, как они жили эти годы, чтобы завладеть хоть толикой того участия, которого ее лишили. Рассказывая о себе, она невольно устремляла взор вдаль, и, хотя она и улыбалась, глаза ее делались печальными. Только Бенджамин интуитивно ощущал ее тоску, словно они чувствовали сердцем, данным одним на двоих. Он и сам не мог забыть выстрела Судьбы, пронзившего счастливые дни, когда Маковку оторвали от радости жизни и отправили в столицу. Кто-то отдал бы полжизни, чтобы его судьба устроилась именно так, но не Мариэль. Для нее это было не что иное, как инкрустированная серебром и бриллиантами клетка. Спустя годы оковы спали, и забрезжила заря свободы, но чтобы из заточения вырвать душу, понадобится долгое время. С того переломного дня Мариэль сильно изменилась — Бен понял это еще тогда. Казалось, будто она увидела нечто страшное на своем пути, но свернуть с него было поздно, и она уставила взгляд в упор на приговор и, не отворачиваясь, все это время шла вперед. Она прошла через тернистую дорогу и теперь жаждала награды.
* * *
После чая семейство О’Бэйл и примкнувший к ним Бен перебрались в чудесный сад, что располагался на заднем дворе. Роскошные азалии прекрасно оттеняли дом, гладкую поверхность небольшого пруда рассекали два белоснежных лебедя — обстановка была самой романтической, но Бена с Мариэль повсеместно преследовали ее родные, не давая им побыть наедине ни минуты. Бен же просто сгорал от нетерпения открыть Мариэль душу, сказать, как сильно она ему дорога. Миссис О’Бэйл постоянно отвлекала на себя внимание дочери и не отдалялась от нее ни на шаг. Словно давая понять, что Бену здесь не место, миссис О’Бэйл говорила о семейных делах и рассуждала о том, как устроить будущий бал. Мариэль пару раз оглядывалась на идущих позади Бена и Томаса, которые уже третий раз обсуждали, какая выдалась прекрасная погода и как выросла Мариэль, но мама уводила ее в тень акаций и что-то темпераментно объясняла. Бен не мог слышать, о чем шла речь, но догадался, что миссис О’Бэйл сетует на неуместное пребывание здесь «чужака». Мариэль заметно помрачнела, но, поймав пристальный взгляд Бена, приняла беззаботный вид. Она что-то сказала маме в ответ и направилась прямиком к Бену, но уже не бегом, как она всегда это делала, а не спеша, по-аристократически. Бенджамин порывисто зашагал навстречу.