Мне кажется, Гарий Леонтьевич Немченко занимался всю жизнь этим — ищет сияющие, пусть иногда очень слабо, звезды и сам их тоже зажигает. Он находит их в самых необычных местах и ситуациях, в неожиданных людях, которые живут очень уж просто, очень уж по-русски, а оказываются теми самыми корнями, на которых потом вырастает все то, что становится неистребимым ни во времени, ни в вечности и что опять будет названо русской загадочной душой.
Сотни и тысячи встреч, расставаний и воспоминаний. Сотни и тысячи друзей, близких товарищей, добрых знакомых. Неубывающая жадность до людей, до встреч, разговоров, до каких-то мелочей, пустяков. И все это потом, при совершенном отсутствии какого-то дозволенного жанра, выстраивается в некий жанр о судьбах людей, где уже нет мелочей и пустяков.
Гарий Леонтьевич Немченко из тех писателей, у которых надо читать всё. Бывают такие писатели. Они не в одной или двух главных книгах. Они во всех своих книгах. Но чтобы прочитать все его книги, надо быть таким же непоправимо русским, каким является он сам. Вот я адыг, в 50 лет меня назвали известным поэтом, в 60 — выдающимся. Скоро мне 70, и я с лёгкой душой и без всякого сомнения жду очередного повышения. Я не возражаю. У нас, у адыгов свои правила и мерки. По этим меркам Гарий Леонтьевич должен быть хотя бы чуток повыше меня. Но он неисправимо русский. Даже когда переводит романы адыгского писателя, за которые автору дают звание Народного писателя и Государственную премию. А переводчик, как правило, считается соавтором. Значит, и он внёс весомый вклад в адыгскую литературу. Но почему тогда не звучат в его честь фанфары, где номенклатура, которая просто обязана быть здесь и низко поклониться за отличную работу? Гарий Леонтьевич и сам написал немало произведений в самых различных жанрах, прославив или вспомнив добрым словом десятки людей — представителей разных национальностей нашей Республики.
Что спасает писателей, подобных Гарию Леонтьевичу? Что спасает человека, исколесившего Россию вдоль и поперек, повидавшего жизнь в провинциях и столицах, на великих стройках и погибающих хуторах и деревнях, в начальственных кабинетах и дружеских застольях, прошедшего через большие и малые беды, испытавшего судьбу со всеми её непредсказуемыми поворотами, глухими перекрестками и темными скользкими порогами? Что спасает писателя, живущего в самой богатой стране, с нищенствующим народом, где духовность подменена безнравственностью и где великая столица, прежде бывшая средоточием культуры и знаний, ныне превращается в рассадницу бескультурья и разврата? Спасает вера — вера в непогрешимость Небес, где все также загадочно сияют звезды, особенно Вера в «русского мальчика», одновременно простого и непонятного, грешного и чистого, упрямого и безотказного, темного и все понимающего, безрассудного и всевидящего. Этот русский мальчик Гария Немченко — наверное, и он сам тоже — седой мальчик, неистово верящий в русского человека, вообще в человека.