Подбирал губкой еле видные полоски мира, оставленные священником на стопе — будто кланялся в ноги и вырастившим ребят в холоде-голоде матерям-одиночкам, и самим этим мальчикам, о которых родина только тогда и вспомнила, когда настала пора идти в армию… кланялся им: за нас всех.
В очередной раз поднялся, омочил губку и выжал, потянулся к лицу длиннющего тонкошеего парня с большими глазищами и увидал вдруг счастливую улыбку… Губы у матроса радостно подрагивали, рот широко открылся — видны стали голые, как у младенца-грудничка пустые десны… я вспомнил!
Как стоял у лееров среди офицеров-врачей, и полковник Калинин, начальник морского госпиталя в Севастополе, говорил, печально посмеиваясь:
— Не верите?.. А вы спросите у моего тезки, у Шепелева — это по его части, — и обернулся к коллеге, майору-стоматологу. — Подтверди, Саша, писателю. Или — опровергни…
— Что ж тут опровергать, если он с нами на борту? — вздохнул Шепелев. — В девятнадцать — ни единого зуба. Выпали все. Голод, полный авитаминоз и как следствие — цинга… А парень, скажу вам, — золото. Из безотказных. Говорю зубному технику: сделай, как родному сыну — будь другом. Как самому себе. Он там с этими челюстями для матросика завозился, а тут — поход за три моря, что там ни говори, и «птенчик» у меня просится: ну, можно? Так хочется дальние страны посмотреть… для этих-то морячков — и Турция да Греция теперь: дальние… А с голоду не помрёшь, спрашиваю? Да ну! — он говорит. — Уж если дома тогда не помер…
И снова вспомнил своё общение с Михаилом Тимофеевичем Калашниковым, со знаменитым конструктором, на работу с которым подвигнули ободравшие меня потом как липку «черные полковники» из «Росвооружения»: столько военной техники распродавшего за бесценок «Росвора». Если бы они с такою же страстью объегоривали миллионеров из Арабских Эмиратов и деньги отдавали в казну! Может быть, наши морячки, почти дети, выглядели бы не так жалко… Может, сами они не лоснились бы бесстыдным жирком, а переползавшие через поясные ремни животики не напоминали бы прущую через край дежки опару… господа офицеры, эх!.. Чуть не каждый из них потихоньку и как бы мимоходом сообщал о себе, что он, ну, само собою, — полковник ГРУ, так что в конце концов, я прямо-таки не мог не подумать о существовании ещё одной организации — самой многочисленной, самой мощной и самой беспощадной нынче в России, в которую столько высших офицеров и генералов независимо от должности своей вцепились нынче зубами: ЖРУ.
Какою оживленной сделалась морская дорога на подходе к турецким берегам, уже к Босфору!