Потому-то и позволял себе то капризы, а то баловство… Есть коротенкий, но удивительно емкий, лиричный фильм, снятый тогдашним выпускником ВГИКа Вадимом Цаликовым, который только на этом и построен: как стоящий у деревянной ограды просторного манежа Ирбек пытается подозвать Асуана, то ласково уговаривает его, то журит, и Асуан делает вид, что все понял, послушно идет к хозяину, но когда тот протягивает руку к уздечке, взбрыкивает, снова уносится на другой край и поворачивается мордой, глядит на Ирбека тоже с укором: оставил, мол, на конном заводе и столько не приезжал — думаешь, не ждал я тебя, не тосковал?!
Ирбеку ли его не понять?
Оттого-то он так печально великодушен, оттого с такой всепонимающеей и всепрощающей любовью смотрит на Асуана… да что там!
Это вообще как будто мудрый взгляд царя природы на одного из самых верных и самоотверженных, самых любимых подданных…
И разве Асуан не знал, какой ответной любовью он пользовался?
Потому-то на людях, во время работы не подводил никогда…
Припоминались уже не лучшие дни Ирбека: как-то приехал посмотреть на его выступление в перерыве между Всероссийскими состязаниями конников… Грустные подробности его безденежной, неустроенной жизни были мне известны, как, может быть, никому другому, я волновался за него, но как безукоризненно точен в движениях, как грациозен во время танца был под ним умница Асуан!
Как только они закончили, я бросился поздравлять Ирбека. За недоуздок он вел Асуана на конюшню и я, пристроившись сбоку, обнял своего друга за плечи, пошел рядышком:
— Оказывается, джигит, в свои семьдесят с лишком ты чуть ли не в лучшей форме… здорово, Юра, просто здорово!
— Это Асуан, — сказал он, как бы не принимая похвалы на свой счет.
Мне пришлось согласиться:
— Да Асуан само собой — старый боец… а что это за музыка, под которую ты работал, напомни? Великолепная музыка!
— Думаешь, я её слышал? — спросил он насмешливо. — Говорю тебе, Асуан…
— Ты что, хочешь сказать, что даже не думал о нем?
— О нем-то как раз и думал, — сказал он горько. — Как его прокормить…
Глянул на меня сбоку, и столько в его взгляде было усталости!.. Не физической, вполне понятной после напряженного выступления, нет…
— Ничего пока нового — с Мариком?
— Пока нет.
На нем была черкеска ярко желтого цвета и косматая белая папаха, но и то другое заметно нуждалось если не в стиральном порошке, то в одежной щетке — наверняка… Впервые я это увидал почти с болью: всегда изящен, всегда щегольски одет, всегда свеж… Хочешь-не хочешь, давала себя знать затяжная болезнь Недды и свалившиеся на него домашние хлопоты: вдобавок к двум каждодневным — утром и вечером — поездкам в цирк, к Асуану.