Все остальное — правда.
До чего мягок, до чего добр, сердечен и обаятелен был он в обычной жизни. За все время нашей тридцатилетней дружбы не слышал от него дурного слова, и даже в анекдотах, которые он так любил и которые не однажды одалживал Никулину для передачи «С легким паром», скабрезные слова с удивительным мастерством заменял достаточно деликатными.
Один его задушевный тон чего стоил!.. Даже по телефону:
— Как ты там поживаешь? Хорошо? Значит, сегоняшние газеты уже просмотрел… Это как у одного чудака, знаешь, спрашивают: как живешь? Хорошо, говорит. А газеты читаешь?.. А как же! — говорит. — Откуда иначе знал бы, что живу хорошо!
Отсмеешься, а он опять:
— А с глазами как?.. Лучше не стало?.. И у меня тоже: не вижу денег!
Опять смеешься, хоть плакать хочется. Спросишь: чего это, мол, взялся с утра пораньше?
— Юра сейчас звонил. Никулин. Надо идти, говорит, на запись, а на душе… Из головы все анекдоты — как ветром… Какие там анекдоты, когда вся наша жизнь — один сплошной анекдот!. Но давай, говорит, с тобой наскребем!.. Скребли, скребли — хватит, говорит!.. Видишь, и для тебя ещё осталось маленько.
«… и не знал ни зависти, ни злости…»
Не знал, нет, — не знал!
«Смерть пришла, и предложил ей воин поиграть в изломанные кости…»
Чего-чего, а изломанных костей при таком-то, как у него, деле было достаточно… как он у «костлявой» тогда не выиграл!
Если бы это случилось в Москве, его бы скорее всего спасли… Или даже в Ростове, почти в родном городе: давно стал таким из-за старшего брата, Хасанбека, устроителя семейного музея Кантемировых… Не надо ему было садиться в седло, если неважно себя чувствовал!.. Или Асуан опять так бурно радовался его приезду, что не хотелось его огорчать?
И хоть хирурги в этом Целинном, недалеко от Ростова, сделали потом все что можно и все, говорят, что нельзя прободная язва оказалась сильней… ещё бы!
Какие только беды и горести вместе с постоянными заботами о хлебе насущном для себя да о сенце для Асуана её не подпитывали, язву…
Поминальные столы были накрыты в одном из помещений, где конники МЧС занимались теорией: это была отработка Мухтарбека за проявленное Шойгу гостеприимство — обучение солдат-срочников и курсантов Академии верховой езде.
Поминальные!..
А давно ли, невольно думалось, давно ли за столом с похожими яствами слышался дружелюбный говорок Ирбека, одного из самых уважаемых людей осетинской общины в Москве — недаром же его избрали потом её главой… Давно ли он поднимался с бокалом в руке, чтобы сказать заздравный тост…
Но тогда на тарелках лежали по три больших пирога.