Разговор зашел о Маирбеке, Миша спросил: как племянник?
Глаза у старшего зажглись:
— Да!.. Знаешь, Миша, что тут мне сказал наш Хасан?.. Он тут недавно проездом был. Слушай, говорит: кто из нас режиссер — я или ты?.. Ты такую хорошую программу сделал для Марика! А я ему отвечаю: веришь?.. Я еще в глаза не видел, что они там без меня поставили. Так договорились: пусть сам!
Как искренне Мухтарбек обрадовался: и во взгляде его и в интонации были такая чистота и открытость!
Помолчали, и он вдруг снова задумчиво произнес — словно продолжал давно начатый разговор:
— Одна из самых удивительных книжек — «Нарты». Столько фантазии и столько ума. И сколько горького юмора!.. Если бы мы жили только по своей воле, занимались бы только тем, к чему душа лежит…
Мир так устроен, что не всегда это удается.
Но в этом неподвластном человеку устройстве случаются счастливые перебои, которые словно приоткрывают завесу над этим постоянно живущим в душе у каждого настоящего артиста, у каждого доброго человека: ради чего? Зачем?
Год назад Ирбек позвонил нам домой, пригласил на заключительный концерт в зале кинотеатра «Россия»: в Москве тогда шли дни Осетии.
Между прочим, сказал и о том, что предстоит работа и его Асуану: Ирбек выедет на нем приветствовать земляков.
«А как будете добираться до „России“? — спросил я. — Опять поедешь на нем глубокой ночью?.. За сутки до концерта?»
Он там усмехнулся: «Ладно тебе!.. Это дело государственное: будет и наш Галазов, и… наш Лужков!»
Я тоже рассмеялся: «Хорошо устроился: для тебя они оба — твои!»
«Учись! — наставил он. — И — приходи. С коневозкой уже договорился».
В «Россию» мы постарались прийти пораньше, и я сперва усадил на места своих домашних, а потом отправился за кулисы. Там уже готовились к выходу: терпеливо стояли величественные осетинки в белоснежных платьях и высоких головных уборах, делавших их еще стройнее и выше, уже вот-вот собирался шагнуть на сцену оркестр — гармонисты и зурначи — и доулист поводил пятернями над своим барабаном, разминал руки: кому-кому, а ему уж и точно придется сегодня поработать!
Ирбека я нашел в одной из уборных: рядом с торопившимися одеться, о чем-то весело спорившими молодыми танцорами задумчивый джигит смотрелся как патриарх, как всезнающий старейшина на шумном празднике жизни.
— Вот о чем тебя хочу попросить, — начал я. — С нами одна молодая особа, наша станичница Наташа, жена друга Славы Филиппова: в этих фильмах, что у нас снимали ребята-осетины, ты ее видел наверняка. Красавица-казачка с двумя маленькими дочками — для Игоря Икоева эта картинка была как заставка: переходила из фильма в фильм. Готовится выйти к тебе с цветами — ты уж, пожалуйста, подстрахуй ее. Ей там придется обойти несколько рядов справа, если задержится, ты уж дождись ее — не уезжай без букета. Договорились?