– Светиться нам, конечно, не стоит, – говорил Гарун, а Руслан внимательно слушал и иногда кивал. – Нужно замаскировать под обычный терроризм, вроде это не против Мытаря, а против всех. А что трудно подобраться…
Гарун поднял голову и еще раз взглянул на облака.
– Он все время в Москву летает, деньги возит, чтоб поддержку ему оттуда делали. Надо «Стингером» или «Стрелой» самолет сбить…
Слова улетели в пропасть и растворились в чистом горном воздухе.
– Хорошая тема, – Руслан кивнул. – Ракету я достану, каналы есть.
– Снимешь квартиру неподалеку от Уйташа.[32] Когда он соберется, мне сообщат. Денег я дам. Как у тебя с деньгами, кстати?
– Пока, слава Аллаху, есть. Правда, теперь меньше будет, теперь придется в джамаат не пятую часть отдавать, а половину суммы с каждого дела. Я, чтобы поддержку тебе делать, собираюсь задействовать всех муджахедов Дагестана. Чтобы все поняли, что с нами надо считаться. Люди ждут моего сигнала: кого убить, кого взорвать, – они без разговора готовы все это сделать. Но их надо хорошо кормить. Амиры всех секторов договорились: с полученных денег от любого дела половину дать амиру Дагестана, чтобы он по всем секторам раздал их. Я согласился. Поэтому надо, чтобы эти деньги всем достались. Но бо?льшая часть все равно нам должна остаться. Я тебе говорю, чтобы ты в курсе был, дядя.
Теперь кивнул Гарун:
– Я тебе верю, Руслан. Как подготовка к выборам?
– Все нормально. Ненужные люди кандидатуры сняли… Судья, правда, тоже до конца идет, в прошлую пятницу приходил в Камры и людям говорил, чтобы его поддержали. Я думал что-нибудь предпринять, но ты сам сказал, что до выборов категорически нельзя – своими силами выиграем. Другим кандидатам я обращение сделал, только ему осталось.
– С судьей не заморачивайся, пусть будет, типа – конкуренты тоже нужны. А с Мытарем не затягивай. Я на тебя надеюсь. По деньгам, если не будет хватать, тебе привезут от меня. Ты пока узнай, сколько стоит. Аллах нам поможет!
– Сегодня же этим займусь…
– Пойдем, разделим хлеб-соль, мои люди все приготовили…
Они сели за стол, сервированный так, как привык Гарун: белая скатерть, фарфоровые тарелки, серебряные приборы, хрустальные бокалы, бутылка коньяка «Нарын-Кала»… В остальном угощение было достаточно скромным: завернутый в лаваш и не успевший остыть шашлык из Ахульго, чуду с картофелем, помидоры, огурцы, редис. Это ведь не банкет и не широкое кавказское застолье – это просто дружеский стол. Ведь поговорить дяде с племянником на ходу, по пути из Ахульго в Махачкалу – это одно, а сесть и покушать – это совсем другое. Это уважение, это гостеприимство, это дружба! В Москве, Питере, Саратове такого нет: поговорили – и поговорили. Но на Кавказе многое совсем по-другому, и беседа за дружеским столом совсем не то же самое, что просто беседа! Даже когда вокруг стоит охрана с автоматами наперевес. Охранники были как на подбор – здоровенные парни с бычьими шеями, бывшие борцы, все в черных костюмах с галстуками: мэр любил официальный стиль. Только их начальник Зубаир ходил всегда, как хотел. Сейчас он был в спортивном костюме «Адидас» и таких же кроссовках, на плече висел чешский пистолет-пулемет «Скорпион», а в руке перочинный нож, которым он принялся привычно открывать бутылку «Нарын-Калы».